– Ну, тогда мой следующий вопрос, наверное, лишен смысла: на здоровье не жалуетесь?
Конопацкий даже рассмеялся:
– Могу пожаловаться на что угодно, только не на здоровье.
– Курите? Пьете? – коротко задавал вопросы Грязнов, глядя на собеседника из-за поблескивающих стеклышек узких очков.
На самом деле зрение у него было отличное, единица, но он хорошо усвоил, что, во-первых, очки придают человеку солидность, внушают доверие, а, во-вторых, собеседнику потом сложнее вспомнить лицо того, с кем он встречался.
– Раньше, давно, курил.
– А пить?
Конопацкий задумался.
– Как вам сказать. На работе это не отразится.
– Я не имею в виду рюмку-две к празднику, как делают все приличные люди, а запои сильные, пьющий человек на работе, сами понимаете… – и Грязнов развел руками.
– Нет. Но что хоть за работа? – не выдержав, спросил Конопацкий.
– Высокооплачиваемая, – с улыбкой ответил Грязнов, – но, как вы понимаете, конкурс большой. Вот мы с вами сидим беседуем, а желающих устроиться на работу к нам много.
– Да уж, понимаю.
– Где работали до этого?
– Метизный завод.
– Вредное производство – литейка, покраска, гальваника?
– Нет, обработка металла резанием. Особо полезными условия в цеху я не назвал бы, но и вредного там ничего не было. Так чем мне все-таки придется заниматься?
Во время разговора Виталик Конопацкий нервно тер ладони, у него всегда, когда нервничал, начинали чесаться руки.
– А это вам так важно? – усмехнулся Грязнов.
– Вообще-то, да. Хотелось бы знать…
– Есть такое понятие, как коммерческая тайна. Основная проблема заключается не в готовности человека работать, самое сложное – придумать, чем ему заниматься.
Это уже половина успеха, а скажи я вам, вдруг вы до того, как договор подписывать, решите сами этим заняться?
Украдете нашу идею, – коротко рассмеялся Грязнов. – Так что сначала – наши условия, а потом будете свои выставлять.
Хоть и сказано это было вежливо, с улыбкой, но чувствовалось, что Грязнов не уступит и раньше времени карт не откроет.
– В Москве где вы остановились?
– У знакомой.
– А если вам придется надолго куда-нибудь уезжать, проблем не возникнет?
– Я и так надолго уехал из дому, – с усмешкой произнес Конопацкий, – а никто до сих пор и не хватился моей пропажи.
Из кухни вернулась Катя, принесла кофе, маленькую-маленькую чашечку.