Я был так увлечён первой жертвой, что не замечал, как
второй перестал пытаться меня остановить. И только когда с ним было
покончено, краем глаза увидел, как сбоку что-то
вспыхнуло.
Алтарный камень полыхал тёмно-синим пламенем, его языки
стремительно сжигали тело Элеоноры. Затем от алтарного камня
потянулась тонкая дорожка этого пламени, куда-то на восток, через
весь лес, танцуя языками огня прямо на снегу и нисколько его не
растапливая, и не потухая.
Я уже догадался, что второй чернокнижник, поняв, что не
сумеет спасти жреца, всё же решился закончить ритуал сам. Зря —
потому что завершил он его ценой собственной жизни.
Я бросился на него, сбив с ног. Капюшон упал с его бритой
наголо головы, чёрные без белков глаза с ненавистью уставились на
меня.
— Ты будешь проклят, пёс! — утробным, совсем
нечеловеческим низким голосом выкрикнул он и всадил кинжал мне в
бок — за секунду до того, как я успел вцепиться зубами в его
лицо.
Меня это остановило лишь на миг, я сильнее прижал тёмного
лапами к земле, раскрыл снова пасть, нацелившись на горло, и вдруг
услышал голоса, шаги.
И словно гром среди ясного неба над головой разразился гневный
голос отца:
— Ярослав! Оставь его! Он нам нужен живым!
С секунду я помешкал, борясь с желанием прикончить
тёмного. Мой волк жаждал этого так сильно, что едва не завладел
моим сознанием.
— Ярослав, отойди! — снова гаркнул отец.
Его голос отрезвил.
Я повернул голову, увидел папу, Олега и десяток городских
защитников, наставивших в нашу сторону ружья. Я взял себя в руки и
начал медленно отступать. Чернокнижник резким движением выдрал
кинжал из моего бока, заставив всё тело содрогнуться.
В этот же миг отец начаровал снежную мантию и швырнул в
чернокнижника, тот за доли секунды покрылся ледяной коркой и
неподвижно застыл.
— Волка не сметь трогать, — велел отец и бросился к
чернокнижнику, выдирая из его застывших пальцев кинжал.
Я медленно отступал, чувствуя, что волку категорически не
нравится происходящее. Я не дал ему покончить с жертвой и теперь
сдерживал его изо всех сил. Он собирался уйти, собирался забрать
свою сущность. Нельзя, чтобы он уходил — мне нужно дождаться, когда
затянутся раны.
Но волк оказался упрямее. Я рухнул на здоровый бок и начал
обращаться в человека.
Затуманенным взором я видел, как защитники опасливо, растерянно, а
кто-то откровенно испуганно глазеют на меня.