– Наша девочка дома? – спросил Глеб, сбрасывая куртку.
Он специально так назвал дочь Ирины, желая хотя бы этим загладить свою вину за неосторожно брошенные слова.
– У них в гимназии, – ответила Ирина, не поворачиваясь к Сиверову, – организовали экскурсию в Суздаль. Я се и отпустила.
– Ты могла посоветоваться со мной?
– И что бы ты мне сказал?
– Я бы сказал, что она еще мала, чтобы ездить так далеко без нас.
– За ребятами есть кому присмотреть. Если ты хочешь, чтобы она выросла самостоятельной…
"Погоди, не горячись, – сам себе сказал Глеб, – это ее дочь, Ирине и решать проблемы с ее воспитанием.
Потому что ты для Анечки – часть праздника, она видит тебя чуть чаще Деда Мороза, а Ирина – это будни. Ей видней, не учи людей жить, если сам не умеешь этого делать".
– Они надолго поехали?
– На четыре дня.
Глебу приходилось бывать в Суздале, он неплохо знал этот город, и ему хотелось сказать, что он показал бы Ане Суздаль лучше любого экскурсовода. Но на это жена могла ответить, что у Глеба нет времени даже на то, чтобы сходить с Аней в зоопарк. И была бы абсолютно права…
«Боже, все тот же замкнутый круг!»
Он глянул в зеркало, перед которым стояла Быстрицкая.
Первое, что он увидел там, – это свое лицо. Свое – и вместе с тем чужое, по-прежнему, даже спустя столько лет, непривычное для Глеба. Казалось бы, волосы – это то, что должно остаться неизменным после любой пластической операции, по и тут Сиверова ждало разочарование. Хотя он стригся совсем коротко, но и в ежике жестких непослушных волос была заметна седина, особенно бросающаяся в глаза на висках. Затем Глеб посмотрел на отражение занятой собой Ирины.
«Да, в последнее время ее взгляд изменился, словно стал направленным внутрь», – подумал он.
Зеркало дало ему подсказку: сейчас он видел лицо Ирины, хотя она и стояла к Глебу спиной. Женщина немного виновато повела плечами.
– Не знаю, что со мной происходит, – сказала она, – но, кажется, я перестаю понимать не только тебя, но и себя.
– Я и сам себя не понимаю, – попытался улыбнуться Сиверов и обнял Ирину за плечи.
Ирина осторожно положила расческу на зеркальную полку и прижалась к мужу. Глеб смотрел на их отражение в зеркале так, будто наблюдал за счастливой для постороннего взгляда парой. Его собственные движения казались ему ловкими, выверенными, заученными – и потому фальшивыми.