– Да, я тоже обратил внимание. Чётко двигался, – подтвердил
Лёха, – ты будто всю жизнь в толпе дрался. По тебе же никто даже не
попал, да?
– Не знаю, если честно. Серьёзно точно не попали.
Похоже, парни по-настоящему вжились в роль моих тренеров, раз не
прекращают отслеживать мои бойцовые навыки даже во время уличной
драки. Я пожал плечами и улыбнулся, не видел смысла заморачиваться
этим моментом. Но приятно. Я попытался вспомнить то чувство
уверенности в движении, которое испытывал в бою, но ничего кроме
очень быстрых кадров драки перед глазами не показалось. Будто и не
было всего этого. И если бы не тот факт, что кто-то обратил на это
внимание, я бы сам даже не вспомнил. Состояние, когда я точно знаю,
как двигаться и в середине схватки не чувствую ничего, кроме
уверенности в каждом движении, прошло, будто его никогда не было.
«Снова стал человеком» – мысль проскочила и исчезла. Но я хотя бы
её уловил.
– Слушай, Маугли, а ты часто вообще по жизни дрался? –
Поинтересовался Серёга.
– Да нет, всего... – я завис, пытаясь вспомнить.
Внезапно перед глазами появилось отчётливое вспоминание. Мне
десять лет. Из них уже шесть я занимаюсь гимнастикой. Школа. Я
хвастаюсь, как круто я могу сесть на шпагат, как круто я могу
делать сальто, как круто я стою на руках, хожу на руках, прыгаю на
руках... В общем, я громкий мальчишка, который обожает внимание и
восхищение. И есть хулиганы – парни, не очень способные на что-то
красивое, способные делать только то, что восхищения не вызывает,
но почему-то обязательно требующие этого самого восхищения. Ну, или
уважения, ну или хотя бы страха. Произошло неизбежное – я вызвал их
зависть и раздражение. Меня подстерегли после школы. Что-то мне
объяснять и предъявлять никто не стал. Пятеро мальчишек, чуть
постарше меня, просто решили проучить выскочку. Кулак летит мне в
лицо, я уклоняюсь, летит справа, я уклоняюсь. Пытаются пнуть ногой,
я уклоняюсь. «Хватай его!!!» Меня пытаются схватить за одежду, я
аккуратно поворачиваю их запястья таким образом, что ни за что
ухватиться у них не получается, и снова уклоняюсь. Меня бьют ногой
сзади, я делаю шаг в сторону, и парень проваливается вперёд.
Осознаю, что можно очень больно ткнуть его кулаком в бок, но
почему-то отказываюсь это делать и продолжаю уворачиваться. Они
начинают злиться. Стараются схватить за одежду, повалить, пытаются
скоординировать свои действия криками, но я всегда выскальзываю или
уклоняюсь. Я хватаю одного и загораживаюсь его телом от другого, я
знаю все их движения наперед и использую эти движения против них.
Они начинают понимать, что происходит что-то непонятное. Они
смотрят мне в глаза, я улыбаюсь. Я вижу ещё не страх, но уже
беспокойство и неуверенность. Атакуют снова. Молчаливое пыхтение,
ещё несколько неудачных попыток достать меня так или иначе. Наконец
один упал в результате толчка, и вот уже я вижу страх. «Пойдём,
парни! Смотри, больше нам не попадайся!» Мы все понимаем, что это
всего лишь попытка сохранить лицо. Расходимся. На следующий день
мама узнала об инциденте. «Ты дрался?» – «Нет, меня никто не
ударил, я тоже никого не бил». Не соврал.