В общем, погулял я по центру такой красивый и ни разу не
незаметный, и стало смеркаться. Надо в клуб. Ох…
В клубе я всегда не очень понимал, чего там надо делать.
Танцевать я не способен. Я даже случайно своими движениями в ритм
не попадаю. Мне грустно, другим смешно. Поэтому танцы для меня
полностью закрытая область жизни. Пить алкоголь мне тоже как-то не
весело. А после «той фигни», которую мне припоминали Лёха с
Серёгой, так табу навеки. Что-то со мной не так под алкоголем.
Настроение после припоминания инцидента недельной давности у меня
испортилось. С плохим настроением и соответствующей ему угрюмой
рожей я вошёл в клуб. Зал, танцпол, столики, музыка, громко, ярко и
темно. Людей было немало. Я пошёл к стойке, бармен с кем-то
общался. Опа! Бармен общался с Андрюхой Газецким. И это
основательно облегчало мне жизнь. В принципе, шансы встретить
Андрюху в «Бристоле» были велики. Он по жизни любитель
потусоваться. Если того же Елисея я видел всего несколько раз возле
клуба, то Андрюху намного чаще. Газецкого я знал с детского сада.
Друзьями мы не были, но сидение на соседних горшках, организация
массового метания каши, обливание девочек кефиром, неоднократные и
даже частично успешные попытки полить цветы на подоконнике
собственной мочой, – такие приключения отучили нашу воспитательницу
оставлять нас без присмотра даже на пять минут. Потом опять же
взаимные обвинительные оправдания перед воспитательницей «это он
начал» – в общем, мы вместе прошли многое, пусть это и было в
возрасте от трёх до шести лет. Это навсегда делало нас если не
друзьями, то приятелями. Андрюха чаще всего был там, где люди
пытались отдыхать и веселиться, хотя мне кажется, что если люди
постоянно стремятся куда-то, считая, что веселье оно «где-то», то
внутри них самих веселья-то и не много. Так и Андрюха, подрастерял
мой приятель тягу к приключениям и авантюрам, заменив её тягой к
тусовкам. Улыбка его, правда, оставалась стабильной, хотя в её
искренность уже не очень верилось, а выслушивание от него по
большей части сплетен вызывало глухое раздражение. Поэтому давно
уже не стремился с ним пересекаться. Кто сплетничает тебе о ком-то,
тот – сто процентов – сплетничает другим о тебе. Но, тем не менее,
сейчас Газецкий был очень кстати. С ним рядом можно делать вид, что
тусишь, и при этом привлекать в разы меньше внимания, чем если бы я
был один.