– Сколько всего человек в вашем ЧОПе? – я проигнорировал вполне
логичное пожелание насчёт скорой.
– Не знаю точно… Вызови скорую, пожалуйста, – мой собеседник
боялся, очень боялся.
– Отвечай!
Я жаловался насчёт острых ощущений? Обыск и переноска трупов?
Ой, детский сад! Что там острого?! Допрос умирающего человека – вот
это настоящее издевательство над психикой. Что я, сука, творю...
Но, с другой стороны, меня в эту игру втянули, и, вроде как, в этой
игре именно такие правила, так что я умственно утёр себе сопли и
продолжил:
– Сколько людей в ЧОП «Нож» занимаются преступной
деятельностью?
– Да все почти. Берут сначала молодняк, смотря кто как себя
покажет, если нормально, оставляют, если сопли жуёт, гонят. Если
оставляют, то привлекают то морду набить, то как-то ещё
попрессовать, на мокруху человек двадцать готовы пойти. Всего около
пятидесяти нас. Скорую вызови, – умоляюще смотрел на меня
водитель.
– Всему своё время. Ещё немного вопросов. Где живёт Анатолий
Фёдорович, ваш босс?
– У него квартира в центре, точный адрес не знаю, в высотке на
набережной, которая центральная. И дом где-то в области, адрес тоже
не знаю. Не знаю я, где он живёт!!! – заорал водитель. – Мне
больно! Ну, вызови скорую!!! Ну, пожалуйста! Я же не сделал тебе
ничего!!!
Смотреть на это было тяжело, а продолжать общение тем более. Но
надо.
– Код от твоего телефона?
– Три ноля единица. Брат, вызови скорую!!! – отчаяния в голосе
раненого мной человека было уже намного больше надежды. Я поднял
телефон и разблокировал, введя пароль. Не обманул.
– Что ты знаешь про заказ на моё убийство?
– Вообще ничего!!! Ничего не знаю! Я тебе ничего не сделал!!!
Вызови скорую! – человек передо мной страдал. Кричать у него уже не
получалось. Последние слова вышли очень негромкими. Слезы текли по
лицу. Действительно, мне он ничего не сделал. Но мы уже не играем в
игру, «я тебе ничего не сделал – ты мне ничего не делай». У нас тут
пули свистят, у нас война. На войне редко бывает, что ты стреляешь
в того, кто вот именно тебе что-то сделал. Нет, тут эти аргументы
не работают. Ничего на ум не приходило, что ещё спросить, поэтому
надо это всё как-то заканчивать. Я направил пистолет в лицо
водителя.
– Нет, не надо! Нет! Не надо! Я никому не скажу! – мужчина не
знал, что сказать, а я не знал, что ещё тут можно сделать.
Оправдывать себя не хотелось, я знаю, что делаю. Я посмотрел в
глаза этого человека, который так и остался для меня безымянным, и
выстрелил ему в голову. Пуля на выходе отколола кусок черепа и
мозги выплеснулись наружу. Я воюю второй день, а мне это уже очень
не нравится. Но насколько я знаю, войну можно закончить только
двумя способами: выиграть или проиграть. Вариант договориться и
помириться не работает. Война начинается, когда кто-то уже решил,
что договориться не получится, поэтому все мирные договоры – это
всегда проигрыш для одной из сторон и выигрыш для другой.
Проигрывать в игре, где на кону жизнь моя и моих близких мне не
хотелось. Поэтому продолжаем. Я раньше думал, что на стройке у меня
бывали дни, когда мы занимались грязной работой, но теперь я это
словосочетание к стройке применять никогда не буду. Вот сейчас была
реально грязная работа. Хотелось отвернуться, но я заставлял себя
смотреть. Отвернуться и почувствовать облегчение – так не работает,
это меня сильнее не сделает. Работает только если смотреть и не
отворачиваться. Так получилось, что я во всё это влез, значит
отворачиваться ни от чего нельзя. Я выстрелил этому мужику в
голову. Я это сделал. Эти мозги на траве – моих рук дело. Отпечатав
в памяти сотворённое мной, я перевёл взгляд на одежду теперь уже
трупа.