8
Пока Эгин зачинал расследование и знакомился с солдатней местного гарнизона (в составе десяти скучающих крестьянских парней из Нового Ордоса и одного молчаливого черноволосого уроженца Суэддеты, коим являлся Гнук), Есмар устраивал Эгина на новом месте, не забывая и о себе.
Главное требование, которое Эгин поставил градоправителю, сойдя на берег, заключалось в следующем: его покои и комната Есмара не должны иметь общей стены.
На то было одно веское соображение.
Достаточно близко познакомившись с норовом Есмара за время путешествия из Пиннарина, Эгин не сомневался в том, что тот бросится в омут любвеобилия сразу же по прибытии. А терпеть похотливую возню и страстные вздохи у себя над ухом вечером, ночью, днем или поутру Эгину не хотелось.
Отплатить Есмару той же монетой аррум не надеялся. Женщинами и девицами Ваи он был в общем-то разочарован.
Их было мало. Все они выходили на улицу в длинных платьях до пят и с покрытыми головами. Ноги их были по большей части грязны и босы, взгляды – угрюмы и испуганны.
Местные нравы не были суровы, но некоторых заповедей домотканого благонравия здесь держались строго. Например, все вайские прелестницы выходили на улицу не иначе как вдвоем или втроем. Чем бы ни занимались они в садиках и чахлых миндальных рощах со своими сужеными и просто соседями, выйти на улицу в одиночку означало большой позор. Но дело было даже не в этом… Толстые икры, обветренные загорелые лица, сухие руки с коротко обрезанными ногтями. Под ногтями – разноцветные каемки. Это намертво въелась в кожу краска, которой в Вае морят пряжу…
«Значит, придется искать общества благородных», – с тоской подумал Эгин, когда мимо него, словно две телушки, проплыли две кокетливые молодухи.
– Добра-дня гьясиру новому са-ветничку!
– Вам того же, – угрюмо бросил Эгин.
«Искать общества благородных… Легко сказать!»
Сердце Эгина наполнилось горечью. Сколь рьяно ни утолял он свою похоть последний год, как ни старался забыть одну молодую особу, бывшую ни много ни мало племянницей погибшего Сиятельного князя (мятежника и узурпатора), ныне же – племянницей Сиятельной княгини (вроде бы законной), она никак не шла у него из головы. Сколько ни старался он смотреть на вещи трезво, одно имя Овель исс Тамай делало его пьяным без вина, грустным и по-нехорошему глупым.