— А вы, значит, выступаете за права
женщин?
— Я выступаю за то, что мне надо
работать — и я буду работать. Кто бы что ни говорил, и как бы не
воротило от этого свои носы столичное общество.
Вадим усмехнулся. В голосе доны
Добре прозвучали и жалоба, и обида, хоть она сама этого и не
заметила. Нет, дорогая, тебя очень даже цепляет пренебрежение
окружающих, как бы ты не старалась показать иное. Что, кто-то, на
кого ты очень рассчитывала, не клюнул на удочку? И ты так и
осталась, бедная, в своих поношенных платьях.
Зоряна стала спускаться вниз. Вен
Борз предложил:
— Может, подвезти вас до дома?
Девушка спрыгнула с последней
ступеньки на землю, отряхнула руки.
— Благодарю, но мне нужно сделать
ещё кое-какую работу.
— Я могу подождать.
— Это долго. У вас, наверно, есть
свои планы.
— Да, пожалуй, — согласился Вадим,
немного раздосадованный ее отказом. Что ж, хочет строить из себя
недотрогу — пусть. Ей эта игра надоест гораздо раньше, чем ему. —
Доброго дня.
— Доброго дня.
Вадим поскакал прочь, ни разу не
обернувшись. Но он был уверен, что собеседница смотрела ему
вслед.
Ближайшая деревня, принадлежавшая
венам Силь, выглядела вполне ухоженной. Вадим зашёл в местную
пивную — оказывается, здесь и такая была! — поговорил с парой
крестьян, выпил молока из рук чернобровой красавицы, дочери
старосты, бросил пару монет играющим в разбойников ребятишкам. В
итоге ничего нового он не узнал. Ну да, женился стард. Ну да, два
года назад помер. Не, ничего особенно не поменялось. Дожди вот
только третье лето льют непомерно. Наверно, тижийцы демонов
наслали. Или гиленцы земли эти прокляли. Отец его знает.
Обратно в Малахитовый дом Вадим
возвращался по самой жаре. Шляпа спасала от солнца, но не от
духоты. В горле осела пыль, язык присох к небу. Мужчина помимо воли
иногда проводил им по зубам, проверяя их целостность. Казалось, ещё
полчаса пути — и он уверится, что все ещё находится в Нерчи в
солнечном колодце, а эти десять лет ему просто привиделись...
Она смеялась. Стояла рядом с
полусгнивший башней, одну руку положила на талию, другой
придерживала соломенную шляпку — и смеялась. Крестьянин, о чем-то
увлеченно рассказывающий Зоряне, тоже улыбался. Девушка
благосклонно кивала, вставляла пару слов — и, услышав очередной
ответ, начинала весьма неприлично хохотать. Нет, она не
запрокидывала голову, ее смех не был визгливым или громким, но
Вадим все равно усмотрел в этом нарушение норм приличий. Может, ему
просто было обидно, что девица не стремилась облегчить ему задачу
соблазнения, а вот с этим мужланом из простолюдинов разговаривала
запросто. Неужели так неймётся? Что ж вы так продешевили, дона
Добре? Этот мужик вам вряд ли серебряное колечко подарит. Хотя есть
дамы, предпочитающие грубые ласки и немытых любовников.