– В армии. Ракеты.
– А-а… – Сонька повертела в руках фуражку, надела себе поверх платка, подошла к зеркальцу, посмотрелась. Вздохнула, оперлась о капот машины: – Вот и жизнь прошла, Миша. Два раза встретились – и нет жизни. Смешно.
– Да ладно тебе, – дотронулся Черданцев до Сонькиного плеча, дотронулся просто так, но оба замерли: тогда, давно-давно, в сорок первом, он дотрагивался при встречах точно так же, и точно так же Соня замирала…
– Помнишь, что ль, все? – Соня отвернулась, стала смотреть на грушенку.
– А что ж не помнить?
– Да пацан вроде был.
– Но ведь, кажется, не… – начал Черданцев и тут же оборвал себя: пошлость не имеет возраста или сроков давности. Соня, кажется, тоже поняла, по крайней мере благодарно провела шершавой ладонью по его руке. И, странное дело, Михаил Андреевич почувствовал в себе волнение, словно перед ним стояла не морщинистая, сухонькая старушка, а все та же двадцатилетняя Сонька, Соня Грач, его первая женщина…
– А я из Зерново иду, годовщина свекрови, сходила на могилку, помянула, – начала опять Сонька. Она не умела молчать, могла говорить ночи напролет, избавляя и его от первых смущений. – Иду, чувствую, от ног отстала, села передохнуть, а тут военный едет… Знаешь, у меня самогоночка есть, слеза чистая. Давай выпьем? – И, не дожидаясь согласия, не оглядываясь, пошла обратно к грушенке.
Когда Михаил Андреевич, заглушив машину, подошел к ней, на подстеленной вместо скатерти сумке и обрывке газеты лежали яички, сало, хлеб, луковица. В граненом стакане успокаивалась у стенок плеснутая из бутылки самогонка.
– Я немного, – кивнул на «уазик» Черданцев, становясь на колени перед едой. Поднял стакан: – Ну что, Соня. Не ожидал, честно говоря, я тебя вот так сразу увидеть. Но – за тебя.
Отпил глоток. Мгновение, не отрывая стакана от губ, подумал и решился: опрокинул «слезу» до конца.
– О-о, уважил, – улыбнулась Соня. – Спасибо.
Сивушная горечь в горле постепенно опадала и превращалась в тепло в груди. В голове то ли затуманилось, то ли просветлело – поди разберись в том мгновении, когда наступает опьянение.
– Когда я приезжал последний раз в деревню, тебя не было здесь, – устраиваясь поудобнее, проговорил Черданцев. Желая сделать Соне приятное, добавил: – Я спрашивал, говорили, где-то в Узбекистане живет.