– А кто работал с ним – местные опера или главк?
– Вообще-то по делу работал РУОП.
– Странно, они таким обычно не балуются. Правда, в каждом домике свои гомики. – Шеф при этих моих словах поморщился. – А что РУОП там забыл?
– У них были какие-то наработки по потерпевшему, вот они и взялись.
– А клиент-то сидит? – Я заглянула в последние листы дела.
– Сколько раз я повторял вам, что у нас не парикмахерская! Пруткин сидит, но не за нами. Его осудили по выделенному делу, за кражи из дач, к трем годам. Забросьте срочно бумаги в тюрьму, чтобы его не отправляли в зону, подержали в следственном изоляторе. Помните, что у нас только месяц на все про все, в Генеральную за отсрочкой мы не пойдем.
Тяжело вздыхая, я прижала к себе расхристанный том и побрела в свой кабинет с табличкой на дверях: «Старший следователь Швецова М. С.».
Там я бросила это чужое дело на стол рядом с кучей кровных дел нашего района и стала раскладывать из них пасьянс, решая, что может подождать, а что горит. Ох, как много набралось горящего, а вот подождать как-то ни одно дело не соглашалось…
Я еще раз вздохнула, убрала все в сейф, предварительно взвесив в руке новое поступление – прикинув, дотащу я его до дому или нет (а что, один наш зональный прокурор по весу определял полноту расследования; взвесит дело на руке и говорит: мало поработали, идите еще порасследуйте, или – похоже, что хорошо потрудились, все сделали), но потом отказалась от этой мысли. Времени мне дома хватит только на то, чтобы покормить своих мужиков, проверить уроки сына, почитать ему на ночь и упасть самой. Поэтому я вытащила дело из сейфа и стала перелистывать страницы.
Мой ненаглядный сожитель, с сочувствием глядя в мое изнуренное лицо, обычно декламирует неизвестно чей опус, имеющий шумный успех в женских компаниях:
Жизнью замучена, искалечена,
Ты еще дышишь, замужняя женщина?
Тяжкая доля – быть верной супругою:
Мужу – рабынею, дому – прислугою,
Брань и капризы сносить терпеливо.
Муж нынче хлипкий пошел и ленивый,
Насквозь прокурен, всем недоволен,
Радуйся, если не алкоголик;
Чтобы не сгнил, полагается мыть его,
И обстирать его, и накормить его.
Рыцарской помощи и не предвидится,
А намекни – так смертельно обидится,
Разве что явится в кухню без вызова,
Чтобы пожрать, и опять к телевизору.
Вот обстоятельство прелюбопытное: