. – Око за око, – ответил литератор, – зуб, – он сделал паузу и озабоченно пошарил за щекой языком, – за зуб. Этот козел мне два зуба расшатал, представляешь? А ты здорово дерешься, парень.
Юрий защелкнул нож и через выбитое окно бросил его на сиденье своей машины.
– Бросьте эту железяку, – посоветовал он Самойлову, кивнув на разводной ключ, – пока вас с ней не застукали. Увидят, что вы сотворили с их машинами – в клочья разорвут. Георгиевский крест не на что будет цеплять. И вообще, вы ведь, кажется, торопились на самолет. Бросьте ключ, говорю.
Самойлов послушно бросил ключ, но не на землю, а в лобовое стекло ближайшей машины. Стекло треснуло, покрывшись густой сеткой трещин, сделалось непрозрачным и тяжело провисло вовнутрь. В том месте, куда попал ключ, образовалась неровная продолговатая дыра. Юрий досадливо сплюнул под ноги и удивился, заметив в плевке кровь, – На самолет я все равно уже опоздал, – сообщил Самойлов. – И потом, я летел на читательскую конференцию. На кой черт, спрашивается, моим читателям сдался их любимый автор с такой расквашенной рожей? Мной теперь только детей пугать.
– Да, – сказал Юрий, глядя мимо него на продолжавшуюся драку, – славянский темперамент – штука сложная.
– Бурлит народ, – с видом эксперта констатировал Самойлов, глядя в ту же сторону. – В умах брожение, в душе обида… Понимают, что плохо живут, вот и хочется дать кому-нибудь по загривку. А кому дать – не понимают, вот и мордуют друг друга почем зря. Ничего, скоро поймут.
– А вы идите и все им объясните, – предложил Юрий, осторожно трогая затылок. Пальцы ощутили что-то теплое, скользкое, и, когда Юрий поднес их к лицу, они были красными от крови.
– А ты не только кулаками работать горазд, – с непонятной интонацией заметил Самойлов. – У тебя, я смотрю, и язычок – ого-го! Не нравлюсь я тебе, а?
– Мне с вами детей не крестить, – уклончиво ответил Юрий.
– И то верно, – не стал спорить литератор. – Я не девка, чтобы амбалы вроде тебя мне под ноги стелились. Главное, что мы с тобой оба русские и оба – настоящие мужики.
– М-да, – сказал Юрий.
Самойлов искоса посмотрел на него и усмехнулся испачканным подсыхающей кровью ртом.
– Очень я тебе не нравлюсь, – повторил он. – Ну и зря. А вот ты мне нравишься. Чует мое сердце, что дорожки наши пересекутся… А вот и кавалерия подоспела!