– Да, каждого сюда не пускают, – кивнул Бурдашов. – Конечно, это не секретный объект, и если кому-то сильно понадобится меня достать… Но все равно, знаете, как-то спокойнее себя чувствуешь. Однако вы располагайтесь, в ногах правды нет!
– Спасибо, мы и в самом деле присядем. – Гуров придвинул к себе стул, стоявший у стены, и уселся на него, краем глаза наблюдая за действиями Крячко, который выписывал по палате сложные вензеля, явно пытаясь рассмотреть, что выведено на экране ноутбука.
По его разочарованному лицу вскоре стало ясно, что все эти маневры не принесли результата, и Гуров, усмехнувшись, сосредоточил свое внимание на журналисте. Бурдашов выглядел неважно и явно нуждался в отдыхе. Но по лихорадочному блеску глаз, который не имел отношения к болезни, было ясно, что перед Гуровым человек действия, захваченный какой-то грандиозной идеей.
– Вы правильно угадали, Александр Александрович, насчет моего руководства, – почти панибратски сказал Гуров. – Очень оно за вас переживает. Вот и нас подключили. Так что, если не возражаете, я хотел бы прямо сейчас с вами побеседовать.
– Беседовать – моя профессия, – заметил Бурдашов. – Вы, наверное, хотите услышать, что со мной случилось пятнадцатого июля?
– И это тоже, – согласился Гуров. – Но сначала о другом. Я любопытный, есть такой грех, Александр Александрович. Вот и сейчас меня один вопрос мучит – болеете вы, а все равно, я смотрю, работаете. Это что же – свойство характера такое или редакция со сроками подгоняет?
Бурдашов наклонил голову, потер ладонью грудь, болезненно морщась, а потом сказал:
– Давайте не будем в прятки играть, Лев Иванович, ладно? Я же догадываюсь, почему вы здесь появились. И вы отлично знаете, что за материал я готовлю. Грустно, что такой человек, как вы, согласился принять участие в этом спектакле. Вы – замечательный сыщик, но лавры вашей жены вам не стяжать.
– Давайте оставим в покое мою жену и ее лавры, – предложил Гуров. – Я не стану даже говорить ни одного слова в свою защиту. Поговорим лучше о вас. Вы сами предложили играть в открытую. Я принимаю ваше предложение. Но хочу заметить, никакого спектакля разыгрывать я не намерен. Даю слово чести. Все будет по-настоящему.
– Но тогда вы рискуете не меньше моего, – сумрачно произнес Бурдашов. – И ваша карьера оказывается под большим вопросом. Эти люди не простят вам принципиальности. Здесь задеты их интересы.