Елене предложили пойти шифровальщиком в центральное управление Директората, расшифровывать перехваченные закодированные сообщения. Елена была чрезвычайно талантлива – возможно, это был лучший из когда-либо работавших в Директорате шифровальщиков, – и она любила эту работу.
– У меня есть ты, и у меня есть моя работа. Если бы еще мои родители жили где-нибудь поблизости, я была бы совсем счастлива, – сказала она как-то Брайсону.
Когда Ник впервые сообщил Уоллеру о том, что у них с Еленой сложились серьезные отношения, он чувствовал себя так, словно просит разрешения на брак. Словно у отца? Или у работодателя? Брайсон и сам не был уверен. Жизнь сотрудника Директората не позволяла четко разделить личные и профессиональные дела. Но он встретил Елену, выполняя задание Директората, и это казалось достаточным основанием, чтобы поставить Уоллера в известность. Уоллер, кажется, был искренне рад.
– Наконец-то ты нашел женщину себе под стать, – сказал он, расплывшись в улыбке, и тут же, словно фокусник, достающий монетку из уха ребенка, извлек откуда-то бутылку охлажденного «Дом Периньон».
Брайсону вспомнился их медовый месяц. Они провели его на крохотном зеленом, почти не заселенном островке в Карибском море. Пляжи были покрыты розовым песком, а по берегам маленького ручейка раскинулись волшебные заросли тамариска. Они с Еленой бродили по островку лишь затем, чтобы потеряться или сделать вид, будто потерялись, а потом теряли себя, растворяясь друг в друге. Елена называла тот месяц временем, выпавшим из времени. С тех пор, думая о Елене, Брайсон вспоминал, как терялись они тогда – это был их маленький ритуал, – и говорил себе, что до тех пор, пока они вместе, никакие потери им не страшны.
Но теперь он на самом деле потерял Елену и чувствовал себя потерянным – потерянным и лишенным опоры в жизни. В просторном пустом доме царила тишина, но Брайсон слышал ее безжизненный голос, доносящийся по защищенной телефонной линии, слышал, как Елена спокойно сообщила, что уходит от него. Это было как гром среди ясного неба. Такого просто не могло быть! Нет, дело не в многомесячных разлуках, – упорно повторила она. Здесь кроются гораздо более глубокие причины, затрагивающие самую суть.
«Я больше не знаю тебя, – сказала она тогда. – Я не знаю тебя и не доверяю тебе».