– Да звонила она как-то пару раз, оставляла сообщения на автоответчике, мол, все у нее нормально. Но вот не появляется уж больше месяца.
– И ты молчишь! – набросилась она на него. – Я думала, она у тебя под контролем.
– Извини, дорогая, у меня под контролем большая часть всех внешнеторговых операций страны.
Спустя еще две недели, в течение которых от дочери не было ни слуху ни духу, Вербицкий позвонил напрямую старому приятелю – заместителю министра внутренних дел Бардину.
– Николай Ильич? Здравствуй, дорогой. Вербицкий беспокоит. Не найдешь для меня немного времени?
– Приветствую, Евгений Борисович. Что случилось?
– Слушай, давай не по телефону.
– Не возражаю. Я сегодня на работе до двенадцати ночи. Сейчас аврал, а вот к шести вечера рассосется. Приезжай, посидим.
Пообещав приехать в восемь, Вербицкий попрощался, лелея в сердце надежду, что он еще не поздно спохватился.
Как же он мог? Да как обычно: работа затянула. То совещания, то перелет, то опять совещания, то снова перелет. То немцы, то американцы, то китайцы, а на родную дочь времени не остается.
Бардин встретил своего друга теплым рукопожатием и усадил за заранее приготовленный столик с самоваром.
– Что-то ты невесел, Женя.
Чай у министра был отменный, и лимончик к нему обязателен, и печенье, и пряник.
Вербицкий на десяток лет был помоложе Николая Ильича и потому чувствовал, будто пришел жаловаться старшему брату.
– У меня от дочери полтора месяца никаких вестей.
Бардин удивленно посмотрел на собеседника.
– И ты только сейчас об этом говоришь?
Гостю пришлось объяснять, что дочка у него очень самостоятельная, что ей уже двадцать, что справиться он с ней не может.
Выслушав отцовские жалобы, чин посмотрел на огромные часы с позолоченным циферблатом и стрелками, висящие на стене. Вещь дорогая. Но время заместителя министра МВД несравненно дороже.
– Я сейчас позвоню. Еще, слава богу, не ночь, а ты пока чаек пей.
Вербицкий послушался совета и налил себе из самовара кипятка, взял стоящий на подносе чайничек, налил заварки. Непроизвольно получился очень крепкий напиток. Вот так всю жизнь: непроизвольно у нас получаются дети, а потом мы их непроизвольно выпускаем из-под собственной опеки.
– Это Бардин, – пробурчал в трубку чин, – Орлов, у тебя есть какой-нибудь сыскарь поприличнее?
* * *