Я потрясла головой и отвернулась. Не хотела я смотреть это представление. Не хотела стоять в потоке мягко и холодно текущей магии. Если змея опасна, Жан-Клод держал бы ее в клетке. Верно? Верно.
Я отвернулась от заклинательницы змей и самой большой в мире кобры. Я хотела поговорить с Жан-Клодом и свалить отсюда к чертовой матери.
Дверной проем заполняла тьма. Вампирам свет не нужен. А ликантропам? Я не знала. Господи, сколько еще надо узнать. Жакет я расстегнула до конца, чтобы быстрее выхватить оружие. Хотя, честно говоря, если сегодня мне понадобится выхватывать оружие, да еще и быстро, то я по уши влипла.
Я сделала глубокий вдох и полный выдох. Нет смысла тянуть. Я прошла в дверь, в ждущую темноту, и не оглянулась. Не хотела смотреть, что происходит на ринге. Честно говоря, не хотела смотреть и на то, что в темноте. А выбор был? Вряд ли.
Комната была похожа на шкаф, перегороженный повсюду занавесями. И никого, кроме меня, в занавешенной тьме не было. Куда же девался Стивен? Был бы он вампиром, я бы поверила в исчезновение, но ликантропы не умеют растворяться в воздухе. Значит, здесь должна быть вторая дверь.
Если бы эту комнату строила я, где бы сделала внутреннюю дверь? Ответ: напротив наружной. Я отвела занавес в сторону. И нашла дверь. Элементарно, дорогой Ватсон.
Дверь была из тяжелого дерева, и на ней вырезаны какие-то цветущие лианы. Ручка была белая с розовыми цветочками посередине. Очень женственная дверь. Хотя нет правил, запрещающих мужчинам любить цветы. Совсем нет. Ладно, это сексистский комментарий. Простите, что подумала.
Я не стала вытаскивать оружие. Видите, я еще не совсем впала в паранойю. Повернув ручку, я распахнула дверь. До самой стены. За ней никого не было. Уже хорошо.
Обои были желтовато-белые с серебряным, золотым и бронзовым орнаментом. Какое-то неопределенно-восточное впечатление. А ковер на полу черный. Никогда не видела ковра такого цвета. Почти половину комнаты занимала кровать с балдахином, укрытая черными просвечивающими занавесками. От них она была трудно различима, туманна, как во сне. И кто-то спал на ней в гнезде из черных одеял и багряных простыней. Линия обнаженной груди выдавала, что это мужчина, но его лицо было, как саваном, покрыто волной каштановых волос. Все это было слегка нереально, будто он ждал, что сейчас вкатится кинокамера на тележке.