– Я хотела видеть мою соперницу.
Я ей не соперница, но вряд ли она в это поверит.
– Я тебе велел ждать снаружи, чтобы ты с ней не встретилась. Ты это знала. – Последние три слова он произнес тяжело, с расстановкой, и они придавили Гретхен, как камни.
Она сжалась:
– Я ничего плохого не хотела ей сделать.
Это была почти ложь, но я не ничего не сказала. Можно было бы ему сказать, что Гретхен мне угрожала, но это было как наябедничать. Ей и так многого стоило поймать меня одну. Предупредить меня. Ее любовь к нему была такой откровенной, и я не могла просить его помощи против нее. Глупо, но правда. К тому же я не хотела быть в долгу у Жан-Клода.
– Я вас оставлю, голубки.
– Что она наврала вам о нас? – Его слова прожгли воздух. Я чувствовала, что сама задыхаюсь его гневом. Ну и ну.
Гретхен упала на колени, воздев руки – не чтобы отвести удар, а умоляя, тянясь к нему.
– Прошу тебя, Жан-Клод, я только хотела на нее посмотреть! Увидеть смертную, которая крадет тебя у меня!
Я не хотела этого видеть, но зрелище было – как столкновение машин. Я не могла заставить себя уйти.
– Она ничего не крадет. Я тебя никогда не любил.
Неприкрытая боль поразила ее лицо, и даже под слоем грима оно стало совсем не человеческим. Оно утончилось, кости выступили резче, будто кожа села.
Он схватил ее за руку и грубо поднял на ноги. Пальцы в белых перчатках впились в ее руку выше локтя. Будь она человеком, остались бы синяки.
– Держи себя в руках, женщина! Ты забываешься.
Утончившиеся губы отступили, обнажив клыки. Она зашипела, выдернула руку и закрыла лицо ладонями – почти клешнями. Я видела, как вампиры показывают свою истинную форму, но никогда – случайно, никогда – при всех, где их может увидеть кто угодно.
– Я люблю тебя! – вырвались у нее искаженные и заглушенные слова, но чувство за этими словами было настоящее. Очень… человеческое.
– Скройся с глаз, пока ты нас всех не выдала, – сказал ей Жан-Клод.
Она подняла к свету лицо – уже совсем не человеческое. Бледная кожа светилась внутренним светом, и грим – тон, тени у глаз, помада – плавал над этим светом, будто его больше не принимала кожа. Когда она повернулась, стали заметны кости челюстей под кожей, как тени.
– Мы еще не закончили с тобой, Анита Блейк, – выпали слова из ее клыков.
– Вон отсюда! – эхом раздалось шипение Жан-Клода.