Хоть он уже ничего не видел, но каким-то образом ему казалось,
что уже максимально тёмная тьма становилась ещё более тёмной. Со
временем Аархил уже потерял возможность говорить с самим собой, и
все его мечты, сожаление, и даже самые крохотные мысли — всё начало
обращаться в одну пустоту. «Темнейше тёмная тьма» перестала таковой
быть. Её просто не было. Ни звуков, ни дыханий, ни мыслей, ни
эмоций.
Ничего.
И в этой пустоте медленно начал появляться странный золотой
свет. Аархил не видел его, но чувствовал, и почему-то, каким-то
странным образом он понимал, что этот цвет именно «золотой».
Сознание начало медленно возвращаться к нему, но он не говорил с
самим собой, и даже единственной мысли не промелькнуло в его
голове, ведь до сих пор он не осознавал, что получал обратно, и что
вообще происходит. Шла просто какая-то странная муть, вечные
завихрения, а через некоторое время, мир наконец перестал быть
словно из сплошного золота, мягко обретая другие краски.
Медленно вся золотистость пропала и вовсе, заменившись тёмными
тонами и как только последний ярко оранжевый блеск пропал — Аархил
открыл глаза. К сожалению, момент пробуждения для него был далеко
не радужным — адская боль, вот что почувствовал ремесленник в
первые секунды своей жизни.
— А-а... акххх... — прозвучал тихий, до ужаса болезненный
голос.
От боли у Аархила даже не было сил схватиться за голову — всё
тело было будто скованно цепями, но к счастью, с каждой секундой
этот мерзкий паралич спадал. Дрожащими руками он схватился за свою
голову и производил нечленораздельные звуки, и в конце концов он
закричал, не сумев стерпеть эту пытку.
— Кха... кха... — вскочил он с кровати, всё ещё ощущая
покалывающую боль в своей голове. Его мозг кипел, а появляющиеся в
голове странные картинки буквально сводили с ума.
Тысячи хаотичных неизвестных ему воспоминаний, в которых он
видел всё — одиночество, радость, счастье, грусть, гнев, сожаление.
Больше тридцати лет пронеслись в его голове меньше чем за минуту,
от чего его тело начало трястись сильнее, а глаза покраснели
настолько, что увидевший это точно бы испугался и постарался
позвать врачей. Словно дикий зверь он начал озираться из стороны в
сторону, после наконец заметив графин с водой, да одним залпом
высушив всё его содержимое.