* * *
Пока Эмиль Прокнов и Уолтер Дилани осматривали Джека, Хитер воспользовалась телефоном на посту сиделок и позвонила домой. Сначала она поговорила с Мэ Хонг, потом с Тоби и сказала им, что с Джеком все будет хорошо. Она знала, что придает реальности розовую окраску, но маленькая доза оптимизма была нужна им всем.
– Я могу его навестить? – спросил Тоби.
– Через несколько дней, милый.
– Я намного лучше. Весь день улучшение. Я теперь совсем не болен.
– Я сама об этом буду судить. Как бы то ни было, твоему папе нужно несколько дней, чтобы заново набраться сил.
– Я принесу мороженое из орехового масла с шоколадом. Это его любимое. У них нет этого в больнице, а?
– Нет, ничего такого.
– Передай папе, что я принесу ему.
– Хорошо.
– Я хочу сам купить. У меня есть деньги, я сэкономил карманные.
– Ты хороший мальчик, Тоби. Ты знаешь это?
Его голос стал тише и стеснительней:
– Когда ты вернешься?
– Не знаю, милый. Я здесь еще побуду. Наверное, тогда, когда ты будешь уже в постели.
– Ты принесешь мне что-нибудь из комнаты папы?
– Что ты имеешь в виду?
– Что-нибудь из его комнаты. Что угодно. Просто что-то из его комнаты, так чтобы я мог хранить это и знать, что оно оттуда, где он сейчас.
Глубокая трещина между ненадежностью и страхом, вызванная просьбой мальчика, стала много шире, чем Хитер могла вынести, не теряя контроля над эмоциями, который ей удавалось сохранить до сих пор и так успешно лишь за счет жуткого напряжения воли. В груди сдавило, и ей пришлось тяжело сглотнуть, прежде чем она отважилась сказать:
– Конечно, хорошо, я тебе что-нибудь принесу.
– Если я буду спать, разбуди.
– Ладно.
– Обещаешь?
– Обещаю, солнышко. Теперь мне надо идти. Слушайся Мэ.
– Мы играем в «пятьсот случаев».
– И какие у вас ставки?
– Просто соломка.
– Хорошо. Я не хочу, чтобы ты обанкротил мою такую замечательную подругу, как Мэ, – сказала Хитер, и хихиканье мальчика прозвучало для нее сладкой музыкой.
* * *
Чтобы увериться, что она не пересечется с сиделками, Хитер прислонилась к стене сбоку от двери, которая вела в реанимационную. Она могла видеть оттуда палату Джека. Его дверь была закрыта, занавески задернуты на огромных окнах наблюдения.
Воздух в реанимационной пах различными антисептиками. Она должна привыкнуть к этим вяжущим и металлическим ароматам, которые казались теперь какими-то ядовитыми и вызывали горький привкус во рту.