Я не хочу её осуждать, да и не пытаюсь. Как
может она помогает, чувствуя свою вину. Ведь ей и самой приходится очень
тяжело. В такие моменты она старается принять удар на себя, и отчим это
понимает, оттого свирепеет сильнее.
Судорожно хватаю ртом воздух, оказавшись
под светом фонарей местного отделения полиции. Толкаю дверь и вхожу в холл,
привлекая внимание дежурного.
– Что у вас случилось? – спрашивает мужчина
лет сорока.
Я на миг поджимаю губы, но все же решаюсь
сказать:
– Я хочу заявить на своего отчима. Он… он
принуждает меня к браку и применяет силу.
Мужчина кивает, делая какую-то запись на
листке, уточняет данные и кивает в сторону.
– Присядьте пока, вас пригласят.
Усмехаюсь невесело, понимая, что сидеть не
смогу. Дрожь прошивает всё тело, а оно в свою очередь не хочет находится в
состоянии покоя и режущими волнами требует действий, разгоняя горячую кровь по
лабиринтам вен.
Я сную туда-сюда, меряя небольшой холл шагами
и всё пытаюсь представить, что будет дальше. Что сделает Сомов, когда узнает,
что я написала на него заявление в полицию, и как отреагирует Грохов.
Грохов… Прожжённый престарелый бизнесмен,
который и сам не понимает, зачем ему нужен этот брак. У него есть дети, внуки и
состояние, которое наверняка обеспечивает его личными шлюхами. Зачем ему кто-то
вроде меня? Для развлечения?
Сомов тоже не может объяснить этого. Он
довольствуется лишь привилегиями, которые расширят сферу его влияния, а об
остальном и не заботится вовсе.
Меня всегда удивлял круг его общения. Если
ты не бизнесмен с близкими связями в их общине, но имеешь крупный банковский
счет, то ты всё равно ничего не стоишь. Даже новые знакомства не помогут тебе
расшириться и увеличить капитал, поэтому-то Сомов и ухватился за желание
Грохова. Заделался сутенёром, будто это не уголовно-наказуемо в нашей стране.
– Воронова, проходите в сто семнадцатый
кабинет.
Я киваю и подхожу к решетке, которую мне
тут же открывают, пропуская внутрь.
В жутком напряжении и с колотящимся в груди
сердцем, я не замечаю отделку коридора. Выискиваю нужную табличку среди прочих
и открываю дверь в кабинет, чтобы равнодушно мазнуть взглядом по такому же
равнодушному лицу.
– Присаживайтесь, – указал на стул мужчина.
– Я вас слушаю.
И я принимаюсь скомкано, но довольно точно
рассказывать обо всем с самого начала. О том, что Сомов принудил меня к
помолвке, угрожав жизнью матери, и уже три года пытается подложить в чужую
постель. И вот сейчас замужество.