возненавидеть вас, если бы не знал, что вы, как и все обитатели этого несовершенного мира, обладаете робкой душой и разумом, угнетенным скорбью, потерями и тоской.
Вместо того чтобы сердиться на ХР, я считаю его благословением. Мой жизненный путь уникален.
Я коротко знаком с ночью. Знаю мир между закатом и рассветом лучше любого другого, потому что я брат совы, летучей мыши и барсука. В темноте я как дома. Это куда большее преимущество, чем вам кажется.
Конечно, никакие преимущества не могут компенсировать того, что любого больного ХР ждет преждевременная смерть. Мало кто из нас доживает до совершеннолетия и при этом не испытывает таких прогрессирующих психических расстройств, как дрожание рук и головы, потеря слуха, заикание и даже слабоумие.
До сих пор я дергал Смерть за усы безнаказанно. Недуги, о которых предупреждали врачи, пока что обходили меня стороной.
Мне было уже двадцать восемь лет.
Сказать, что я жил взаймы, было бы не банальностью, а просто подтверждением факта. Вся моя жизнь была сплошной закладной.
Впрочем, так же, как и ваша. Рано или поздно платить по счетам придется каждому. Скорее всего, я получу уведомление раньше вас, но и ваш счет тоже придет по почте. Пока же почтальон не постучал в дверь, радуйтесь. Ничего другого вам не остается. Отчаяние – глупая трата драгоценного времени.
Итак, в эту холодную весеннюю ночь, в глухой час, когда до рассвета еще было далеко, я спешил за своим хвостатым Шерлоком Холмсом, веря в чудесное спасение Джимми Уинга. Мы промчались по пустым аллеям и безлюдным бульварам, миновали парк, где Орсон не остановился, чтобы задрать лапу у одинокого дерева, миновали здание школы и начали спускаться на нижние улицы. Пес вел меня к реке Санта-Розите, которая разделяла наш город надвое, спускаясь с гор и впадая в бухту.
В этой части Калифорнии, где среднегодовой уровень осадков составляет всего тридцать семь сантиметров, реки и ручьи бо́льшую часть года стоят сухими. Последний сезон дождей был не более обильным, чем обычно, и русло реки полностью обнажилось: то было широкое пространство, заполненное высохшим илом и тускло серебрившееся в свете луны, гладкое, как простыня, если не считать разбросанных там и сям темных пятен плавника, напоминавших спящих бродяг, руки и ноги которых скрючены ночными кошмарами.