С этого дня ни одной ночи не проходило, чтобы мы
не общались с помощью телепатии. Милин Зов становился увереннее и
увереннее с каждым разом, так что под конец её поездки мы
проговорили почти пять часов подряд. В каком-то смысле это был
рекорд.
Нам так понравилось разговаривать перед сном,
что, даже когда Мила вернулась, мы не бросили этого занятия.
Возможно, дело было в том, что во время Зова твой собеседник может
слышать не только твои слова, но также ощущать и твои чувства. Это
было самое лучшее время в наших отношениях. Ни она, ни я не
признавались друг другу в любви, но всё же между нами что-то
определённо было.
Я стал гораздо чаще бывать у Милы. До этого по
большей части она приходила ко мне, а теперь мы стали сидеть у неё.
У неё была своя комната в такой же как у нас четырёхкомнатной
квартире, что не удивительно, ведь она фактически жила прямо надо
мной. Вот только обставлена она была совершенно по другому. Ну
конечно, не совсем уж иначе, тривизор висел у нас на одном и том же
месте на стене напротив кровати, но если у меня кроме простой
кровати, письменного стола и пары шкафов в комнате ничего не было,
то у Милы практически всё пространство было заставлено какими-то
пуфиками, мягкими игрушками и тому подобной ерундой. Розовые
занавески с рюшами и обои в таких же розовых тонах дополняли общую
картину девичьей спальни.
Ещё в углу у окна наличествовал мольберт с
какими-то набросками, а справа от двери стояло настоящее древнее
пианино! Мила, как оказалось, очень неплохо на нём играла.
Её мама всегда была мне рада, а младший брат
постоянно приставал с чем-нибудь. Единственное, чего я не мог
понять, как ко мне относится её отец. Его звали Николай Павлович, и
он практически всегда был занят. Я постоянно видел его сидящим у
компьютера с надетым обручем
псиинтерфейса[14]. Мила говорила, что он
всё время что-то проектирует.
Когда мы встречались, он здоровался со мной и
шёл дальше. В его взгляде была какая-то холодность, и мне это было
совершенно непонятно, ведь я был парнем, и мне казалось, что он
должен был только радоваться тому, что я обратил внимание на его
дочь. Тем более что никаких других подружек у меня не было. Мне
даже пару раз ужасно хотелось покопаться у него в голове и
выяснить, что же он всё-таки обо мне думает на самом деле, но
каждый раз я себя останавливал. В конце концов, я на это дело
плюнул. Не нравлюсь я Милиному отцу, ну и наплевать, главное, что я
нравлюсь Миле, а с остальным мы как-нибудь разберёмся.