– Я вчера мать похоронил, капитан. – Дима выдержал взгляд опера. – Поэтому я таких намеков не понимаю. Могу и в глаз засветить. Из чувства личной неприязни.
– Да что вы, товарищ Полуянов, – пошел на попятную опер.
В глазах его явственно читалось: «Ах, ты, блин, – «пресса»! Отправил бы я тебя щас в «пресс-хату». Попрыгал бы ты у меня петушком!» Вслух, однако, Савельев сказал:
– Никто, гражданин Полуянов, не собирался оскорблять вашу честь и достоинство. Просто мы обязаны рассматривать все возможные версии. А уж с вас, родного сына убитой, получить объяснение сам бог велел. – Опер достал из стола бланк. – Тем более что вы сами к нам пожаловали. – Савельев прихлопнул сверху бланк ладонью.
– Погоди, капитан, – поморщился Полуянов. – То, что ты мне про «девятку» и этих двоих рассказывал, – правда? Или это просто «бла-бла-бла»?
– Святая и истинная правда, товарищ спецьяльный кр-рыс-пондент. Так что дело это, говоря между нами, – довольно тухлое. Есть у меня такое подозрение. «Висяком» попахивает. Но генерал меня теперь заставит землю рыть. Понял, да?
Тот же день.
20 часов 30 минут
Дима выбрался из кабинета капитана Савельева почти через два часа.
Итогом беседы стало заполненное с обеих сторон «Объяснение». В две странички уместилось жизнеописание и нынешний статут Евгении Станиславовны Полуяновой. Ее сорокалетний непрерывный трудовой врачебный стаж: сперва в ординатуре, затем на «Скорой», после в клинической больнице, а далее банальным участковым терапевтом в различных, самых ординарных, поликлиниках: в одной, второй, третьей… (Так, чтоб было поближе к дому, Димочкиному садику, Димочкиной школе.) Муж, отец Димы, ушел из семьи двадцать пять лет назад, никаких связей Евгения Станиславовна с ним не поддерживала. Других мужчин в ее жизни в последние десять лет не наблюдалось. Из родственников, кроме Димы, имелась только двоюродная сестра. Надо ли писать, что в Димочке мама души не чаяла? Нет, наверное, в протоколе не надо.
Тем не менее запишем, что с сыном, Дмитрием Полуяновым, потерпевшая встречалась два-три раза на неделе. Как правило, дважды приезжала из своих Медведок в Димину квартиру в Орехове-Борисове: готовить обеды. По воскресеньям Дима (если, конечно, бывал свободен) навещал маму в ее доме.
Все прочее безразмерное пенсионерское время Евгения Станиславовна уделяла добыванию продуктов (подешевле), просмотру телевизионных передач, чтению книг. Кроме того, она посещала утренние (благотворительные) сеансы в кино, ходила на выставки (отдавая почему-то предпочтение фотографическим). Бывала и в театрах. Дважды совершила автобусные экскурсии по Европе – осталась премного довольна и благодарна сыну (он за них платил).