– Эй, девушка, вы к кому?
– К Митрофановой. В восьмую палату.
Медсестра посмотрела на Надю внимательно, потом сказала:
– Подождите секундочку.
Выскочила из-за своего стола и умчалась, чуть не бегом. Только полы халата развевались. Надя заметила, что сестричка примерно ее возраста, и еще – она, кажется, чем-то напугана. Нехорошее предчувствие кольнуло в сердце.
Через пару минут к Наде подошел молодой доктор. На ходу он вытирал губы платком. Медсестра следовала за ним на три шага сзади.
– Вы к Митрофановой? – строго спросил врач.
– Да, – пролепетала Надя.
– А кто вы ей?
– Я ее дочь.
– Дочь… – протянул он. – А зовут вас?..
– Надя. Надя Митрофанова.
– Мне очень жаль, Надя… – проговорил доктор, глядя в сторону. А медсестра, наоборот, жадно всматривалась в лицо Нади. – Мне очень жаль, – повторил врач, – но мама ваша скончалась. Сегодня, в половине первого дня.
Надя молчала. Она не понимала ничего.
– Поверьте, мы делали все возможное, – продолжил врач. – Но… Но характер и тяжесть травм, которые она получила, оказались несовместимы с жизнью…
Надя вдруг почувствовала, что куда-то уплывает. Так однажды было с ней в Сочи – давно. Когда она очнулась, рядом с ней сидела тогда мама, отирала ей лоб ледяным платком и говорила: «Это солнечный удар, дочка, солнечный удар…»
– Надя! – тут резко прикрикнул на нее доктор.
– Да? – безвольно отозвалась она.
– Мама ваша не страдала, – проговорил врач. – И в сознание не приходила. Она умерла спокойно… Лена! – рявкнул врач, обращаясь теперь к медсестре. – Стул принеси! И спиритус аммони[1].
* * *
То же самое время
Какое странное задание. Можно даже сказать – забавное. Семь человек. По нарастающей, один сложнее другого. Номер два пребывал в Латинской Америке. Командировку туда Седов счел нецелесообразной. Тем более что номер два ожидался прибытием через четыре дня. Номер три – перешел на нелегальное положение, его местонахождение выяснялось.
Хорошо б еще, чтобы он сам, Седов, понимал, а чем они, все семеро, между собой связаны… Не очень-то приятно играть втемную. Играть практически за болвана.
Даже за такие большие бабки – все равно такая игра неприятна. И опасна.
Но не спрашивать же хозяина: а в чем дело? За что ему платят так не кисло? Отчасти – за высокий профессионализм. И за то, что у него никогда, тьфу-тьфу, не было сбоев. А еще потому, что он никогда не задает вопросов. (И уж тем более – никому и никогда не даст ответов – если его вдруг начнут спрашивать.)