Но с другой…
Я не отрываясь смотрела на покрытое брезентом тело старпома Васи и чувствовала, что больше всего мне хочется убраться с этого корабля и забыть как страшный сон и номер моей шлюпки, и номер моего столика в кают-компании, и памятку для пассажиров, которая висит у меня над головой, и репродукцию Доу «Потерпевшие кораблекрушение».
Господи, сделай так, чтобы капитан принял решение вернуться! Я мысленно сложила руки в молитве и подняла голову. И тотчас же забыла обо всех своих малодушных заклинаниях: Суздалев и нейрохирург (за время его отсутствия я все-таки успела выяснить, что его зовут Антон) спускались вниз. Но, не дойдя одного пролета до машинного отделения, Антон помахал нам рукой:
– Поднимайтесь наверх! Кажется, все выяснилось.
Капитан оставил у тела старпома Аркадьича, сгорающего от любопытства, а мы поднялись наверх.
…Через пятнадцать минут все было окончательно расставлено на свои места. Суздалев и Антон без труда нашли пролет, из которого выпал старпом. Он находился как раз у двери в машинное отделение. А каюта Васи Митько, расположенная по правому борту, находилась прямо напротив двери в машинное отделение. Странным казалось только одно обстоятельство: на площадке не горела лампа. И она освещалась только тусклым светом, идущим из недр машинного отделения. Заграждения тоже были сломаны, и на них висела никому теперь не нужная табличка: «Осторожно» с черепом и перекрещенными костями. Кто-то из команды в свое время поленился приварить прутья заграждения, ограничившись лишь табличкой и веревкой, натянутой на месте отсутствующих перил, и понадеявшись на защитную сетку, которую падающее тело старпома фантастическим образом умудрилось проигнорировать.
– Нарушение техники безопасности, – констатировал адвокат. – А это уже статья… А, впрочем, картина ясна. В стельку пьяный старпом путает собственную каюту и дверь в машинное отделение. И, поскольку свет на площадке пролета отсутствует, он пытается найти его…
– Верно, – неожиданно поддержал Альберта Венедиктовича второй помощник Суздалев. – Васька верхний свет не переносил, он глаза давно посадил, еще когда первый год во льдах охотился. Не переносил – и все, так же как и курево… Только блондинку сорокаградусную уважал… Злодейку с наклейкой… Он, когда в каюту приходил, всегда настольную лампу включал, это его успокаивало. Он мне сам об этом говорил…