– Можно я вас поцелую, девочка? – вдруг сказала я, и сердце мое сжалось от благодарности к медсестре.
Настя наклонилась, и я поцеловала ее в беззащитно-нежную щеку – единственный человеческий порыв за восемь дней кошмара; единственное, что оказалось в моем беспросветном настоящем.
– Все будет хорошо. Вы мне верите? – серьезно сказала она.
– Верю. Только я не одна. Кроме вас, меня навещают разные серьезные люди. Похоже, что у них накопились вопросы ко мне.
– Я знаю. Мне не нравится этот тип. Чего он хочет от вас?
Я вспомнила фотографии, которые мне показывал капитан Лапицкий; чего они от меня хотят – хороший вопрос. Чего хотят от меня трупы на снимках? Или они не могут простить мне, что я оказалась жива?.. Как только я вспомнила о крови на фотографиях, у меня разболелась голова, – если верить капитану, я была каким-то образом причастна к убийству. Вот только в роли кого я выступала? Куда и откуда шла женщина, которую капитан представил мне как меня самое?
– У вас есть зеркало, Настя? – дважды за сегодняшний день я попросила зеркало. И если струсила в первый раз, то теперь не собиралась отступать.
– Да. От пудреницы. Вас устроит? Вы ведь хотите посмотреть на себя, правда?
Правда, правда, девочка.
Настя вытащила из кармана халата пудреницу и протянула ее мне.
– Знаете, – бесхитростно сказала она, – я ношу зеркало в кармане уже неделю. Очень неудобно, у меня в пудренице защелка ненадежная… Но я ждала, что вы попросите зеркало. Я думала, вы сделаете это в первый день, как только придете в себя… но вы попросили только сейчас. Даже странно.
Действительно странно. Я вдруг поймала себя на этой мысли: почему я попросила зеркало только сегодня? Ни одна нормальная женщина так бы не поступила, она бы начала жизнь после комы с обнюхивания себя. Неужели в прошлом мне было так наплевать на свою внешность, неужели я так боялась ее? Или – наоборот – была так в ней уверена? Или – наоборот – не хотела иметь ничего общего с собой, сбросить ее, как змея сбрасывает кожу?..
– Скажите, Настя, я очень некрасивая? – спросила я медсестру, вертя в руках пудреницу и не решаясь взглянуть в нее.
– Я не знаю… – видимо, она была слишком молода, чтобы соврать мне. – Очень трудно определить сразу. Иногда вы кажетесь мне красивой. Когда не думаете о том, кто вы. Или когда вы не приходили в себя целых два месяца. Я видела вас. И думала – как жаль, что такая красивая женщина может умереть…