Никто не отвечал. Секунды складывались в минуты, а в комнате висела гнетущая тишина. Первой пришла в себя женщина. Она подошла ко мне и участливо коснулась плеча.
– Давайте отложим тягостные объяснения до утра.
– Нет, – упрямо настаивала я, – давайте объяснимся сейчас.
– Хорошо. Последние показания обследований малоутешительны. Необходимо срочное хирургическое вмешательство.
– Это связано с ребенком?
– Лара! – не выдержав, перебил женщину Павлик. – Лара, не стоит…
Но, кажется, меня больше не занимали ни холеная стерва Лара, ни анестезиолог Павлик. Я не отрываясь смотрела на мужчину. В его лице, не слишком выразительном, но запоминающемся, была какая-то скрытая, враждебная мне сила. Его бесстрастные глаза всасывали меня, как две воронки, а легкая ухмылка, разрезающая губы – неровно, как тупой нож консервную банку, – лишала остатков сил.
– Не стоит беспокоиться, дорогая, – очень тихим голосом сказал он. – Верьте нам, все будет хорошо. Вы верите?
Я ничего не ответила. Не смогла ответить. Лицо мужчины дробилось за клубами сизого дыма, но теперь оно странно приблизилось ко мне, я даже могла различить маленькие колючие точки зрачков и несколько крупных оспин на правой щеке.
То ли от этих оспин, то ли от дыма – слишком ароматного, слишком приторного – я снова почувствовала приступ дурноты.
– Вы можете не курить? – слабым голосом попросила я.
Мужчина улыбнулся кончиками губ и аккуратно положил трубку в карман.
– Все будет хорошо, – снова повторил он. – Вы верите?
– Владлен, – обратилась к нему женщина. Все это время она тоже внимательно смотрела на меня. – Владлен, ей действительно плохо…
– Ничего страшного, – успокоил Владлен.
Он подошел ко мне. С его приближением дурнота стала невыносимой. Я прижала руку к горлу.
– Давайте, коллеги, – сказал он, – не будем терять время.
Его глаза парили надо мной, складывались в холодный мозаичный узор, завораживали.
– Если все готово, – спокойно сказал Владлен, глядя только на меня, – приступим.
…Все, что произошло потом, почти не отложилось в моей памяти. Много раз я пыталась восстановить картину происшедшего, но ничего не получалось. Свет операционных ламп сливался с холодным, нестерпимым блеском глаз Владлена, колол меня пустыми проемами зрачков… Павлик надел мне маску, и я почувствовала странное облегчение. А перед тем, как провалиться в небытие, услышала отличный джаз. Я не знала, к чему это относится, – звуки были сильными и настойчивыми.