– Ну, я в курсе. Хотя поначалу, грешным делом, думал, что ты обвела вокруг пальца и меня, как обводишь всех… Но куда бы ты могла исчезнуть, если даже новые документы не были готовы? Ведь нелегальное положение тебя бы никогда не устроило. Слишком стильная штучка, чтобы доить коров на отдаленном хуторе… Потом решил, что тебя достали и все-таки пришили.
– Было кому? – нелепо брякнула я.
– Еще бы! – Эрик удовлетворенно засмеялся. – Так что, считай, тебе крупно повезло. Лучшего места, чтобы пересидеть последствия твоей вулканической деятельности, и придумать было невозможно.
– Ты меня пугаешь, Эрик.
– Я и сам боюсь все это время.
– Как видишь, я жива и хочу все знать о себе.
– Ладно, хряпнем еще по манюрке и начнем…
Под пристальным взглядом Эрика я проглотила водку и даже не почувствовала ее вкуса. Потом вытащила сигарету и закурила.
– Пьешь, как лошадь. Куришь, как скотина. Значит, не все потеряно, Анька. В общем, пять лет назад жил себе такой маленький альфонсик Эрик Моргенштерн. Обслуживал стареющих дамочек, подворовывал при случае копеечки из комода и фамильные вдовьи драгоценности…
Мне не понравилось слово «альфонсик», оно не шло Эрику. Я выпустила струю дыма и задумчиво сказала:
– Жиголо.
– Вот-вот, – обрадовался Эрик, – а еще говоришь, что ничего не помнишь. Слово «альфонс» ты терпеть не могла. Предпочитала – «жиголо». Оно напоминало тебе твои любимые гунявые сигареты. Ты уже тогда курила «Житан»… Так вот. Благодаря своим старушкам-процентщицам Эрик неплохо приподнялся, не настолько, конечно, чтобы совсем от них отказаться. Но ровно настолько, чтобы спать с ними как можно реже и только в случае крайней необходимости. Хотя без издержек не обошлось: гнусные старухи приучили его к дорогим одеколонам, дорогим сигаретам и ресторанам. Дорогим галстукам, кстати, тоже… Вот этот, например, – Эрик потеребил свой галстук, – стоит двести пятьдесят баксов, но не суть… Так вот, второго декабря тысяча девятьсот девяносто третьего года ужинал я в «Славянском базаре» в гордом одиночестве и в соответствующей случаю дорогой экипировке. Обычно я подснимал там стареющих бизнесвумен, они там нерестятся… Второго декабря, запомни эту дату, любовь моя. И, представь себе, рядом со мной, за соседним столиком, приземлилась парочка: он-то, конечно, престарелый козел лет эдак шестидесяти пяти, судя по репе, начинающий банкир, бывший парток. Но она, она… С трудом удержался, чтобы с ходу не сделать ей предложение. Нужно сказать, что мысли о женитьбе не посещали Эрика Моргенштерна даже в страшном сне, а тут такой казус… Но, поверь, она того стоила. О фигуре умолчим, там все было на месте, прямо тебе эбонитовая статуэтка. Но лицо, но волосы… Представь себе копну светлых волос. Для того чтобы их так небрежно разложить на плечах, нужно было просидеть в парикмахерской целый день: волосок к волоску и при этом – полная небрежность. В жизни не видел женщины красивее, хотя три года снимал хату с валютными проститутками, коллегами по цеху, так сказать… А они были девочки – закачаешься… И потом – глаза. Таких дерзких глаз, таких дивных глаз я и представить себе не мог…