Притом же Эвелль умел поставить кого угодно на место без малейшей обиды. Вот и сейчас старые вельможи были довольны тем, что именно им, как и во время прежних отлучек его величества, предстоит вершить в отсутствие короля государственные дела, а вельможи новые радовались тому, что их несомненную воинскую доблесть почтили правом сопровождать королевскую особу в столь дальний путь. Одно только непонятно – зачем король собрал их в порту уже после того, как держал во дворце общий совет знати?
– Те, кто остается, свои распоряжения уже получили, – негромко, но звучно произнес Эвелль. – Но вы едете со мной, и вы должны знать, что дело серьезнее, чем кажется.
– Но, адмирал! – возразил его светлость Одноглазый Патря. – Где Найлисс, а где мы? Даже если Найлисс и зажег беглые огни, нам-то что за беда? Общих интересов у нас нет.
– С тех пор, как степь перестала представлять собой постоянную угрозу для Правобережья, – церемонно поправил его Вигнел Левый Крен, – я не могу представить себе общей для наших стран проблемы.
Из всей знати, как старой, так и новой, его сиятельство Левый Крен выражался наиболее изысканно. Дело в том, что Вигнел, как и король, был левшой, и эта черта сходства побуждала его следить за своими манерами особенно тщательно.
– А я могу, – отрезал Эвелль.
На сей раз спорить не попытался никто. Единственно только способность просчитывать все наперед и могла даровать одному победу над многими. Эвелль ею обладал. Он был не просто капитаном, но адмиралом – причем адмиралом, не изведавшим ни одного поражения. Его люди верили своему адмиралу хоть и не слепо, но на его зрение полагались больше, чем на свое. И если уж адмирал видит на горизонте шторм, значит, так оно и есть.
– И Лерметт может, – добавил Эвелль. – Или вы позабыли, как он приезжал к нам уже после ристаний?
– Разве такое забудешь! – во весь рот разулыбался Герцог, которому как раз и выпала честь сопровождать его найлисское величество во время пребывания в Юльме. Иного имени, кроме клички Герцог, бывший юнга с пиратского корабля не имел и вовсе – но зато уж ее носил с честью… возможно, еще и потому, что пламенно жаждал с нею сровняться: коль скоро тебя кличут Герцогом, обидно оставаться всего лишь бароном. Это несоответствие иной раз повергало беднягу в тайную печаль, но он неизменно утешал себя тем, что еще не все потеряно.