Только вышли из кабинета, Кирпичников открыл свою папку, читая на ходу, направился было к себе, но Орлов остановил его, папку отобрал.
– Хватит придуриваться. Ясно? Будешь работать, как все, – он вошел в свой кабинет, швырнул «Дело» Кирпичникова на стол. – Садись, пиши план. Лева, диктуй ему. Ты, – он пальцем ткнул Новикова в грудь, – Семен Андреевич, поезжай в район, в уголовный розыск, пусть выдвигают свои предположения и срочно отрабатывают жилой сектор. В котором часу Ветров вернулся домой? Один, не один? Кто вечером гуляет с собаками? Какие влюбленные стоят в подъездах? Кто сидит у окна? Кто из жителей близлежащих домов поздно возвращается с работы? Ты понял, Семен Андреевич?
Семен Андреевич понял, его как ветром сдуло. Кирпичников аккуратно выложил на столе стопку бумаги, каллиграфическим почерком вывел шапку плана, ровненько подчеркнул и взглянул на Леву преданно…
Машина уголовного розыска беззвучно раскручивала свое гигантское колесо, втягивая в себя бесчисленное количество информации, которая в виде рапортов, справок, сообщений оседала на столе Гурова. Все это напоминало процесс добычи золота, когда во вращающийся таз с водой бросают заступами землю, и ценные породы оседают. На первом этапе розыска главное – черпнуть лопатами так глубоко, чтобы преступник обязательно был втянут в воронку розыска, ну а потом не ошибаться, анализируя фильтровать и отсеивать, пока преступник не останется один. Лева еще ничего не фильтровал, он лишь группировал поступающий материал, систематизировал его; что не укладывалось ни в какие логические рамки, тоже выбрасывать нельзя, материалы оказывались в папке с надписью «Разное». Так, участковый уполномоченный пишет, что в беседе с молочницей, которая через день приносила Ветрову молоко, установлено: покойный выпивал литр молока ежедневно, тридцать первого августа Ветров сказал, что второго сентября молоко приносить не надо. А убит Ветров в ночь с первого на второе. Глупость? Выкинуть в корзину? А почему второго молоко не нужно? Год человек пил молоко, вдруг передумал? Что случилось?
Перепечатывать бумаги времени нет, почерки и манера изложения у людей разные, Лева изучал каждую бумажку, чуть ли не прибегал к помощи лупы, затем, уловив, о чем идет речь, отчеркивал красным карандашом ключевые фразы.