Эфенди облизнул сухие губы, расстегнул кобуру, привстал и неожиданно бросился на Риту, сбил ее на пол вместе с креслом, одновременно выхватил пистолет, прокатился по ковру и выстрелил в окно, из которого в это же мгновение полыхнул ружейный залп.
– Лежать! – крикнул Эфенди девочкам, произнес еще что-то непонятное и с пистолетом в руке выпрыгнул в черное окно.
Стрелявшего Эфенди не догнал и возвращался хмурый, злой на себя и на сорвавшихся с резьбы подчиненных.
«Старый стал, – рассуждал он, стряхивая снег и тяжело переводя дыхание. – Еще вожак, но уже старый, иначе не посмели бы, чуют, щенки, что хватка ослабла».
Был он исконно русским. Силин Леонид Ильич, а кличку Эфенди он получил в зоне более тридцати лет назад и привык к ней, как человек привыкает к своему имени. Он родился в Узбекистане, на первый этап вышел в расшитой тюбетейке, и кто-то из конвоиров, не помня его фамилии, окликнул:
– Эй, ты, как тебя? – и неожиданно выпалил: – Эфенди!
Почему, отчего именно это слово выплюнул конвойный, неизвестно. С того дня никак иначе его не называли.
В армии по известным причинам Эфенди не служил, рос среди уголовников, но стал человеком дисциплинированным; получая приказ, выполнял не задумываясь; отдавая команды подчиненным, не сомневался, что они будут выполнены незамедлительно. Сегодня он был руководителем группы боевиков, гауптвахты у него не было, и нарушителей дисциплины Эфенди просто убивал. И вот незадача: вместо того чтобы убить обоих, убил лишь одного, за что мог и поплатиться.
Эфенди был достаточно умен, чтобы понимать, что есть много вопросов, на которые он не в состоянии найти ответ сам, и поэтому надо слушать старших. Ему приказали захватить девчонок, беречь и ждать, он и выполнял, и надо же было такому случиться.
Он вернулся в дом, оглядел пустую гостиную, догорающий камин, опрокинутую мебель, подошел к одной из дверей, постучал и громко сказал:
– Рита, Оля, это я, Эфенди. Не волнуйтесь, ничего не случилось, браконьеры пугают. Утром вылетите домой.
А в Москве был лишь вечер, трудящиеся пытались раздобыть что-нибудь на ужин и по глупости или от безысходности толкались по магазинам.
Не будучи оригинальными, Гуров и Сергачев встали в очередь за колбасой. В магазинах Гурова возмущала не скудость или полное отсутствие продуктов, а грязь и тошнотворный запах. Если ничего нет, то что же гниет?