Гуров слушал разговор по параллельному аппарату и кивал.
– Отец! Мне двадцать четыре года! В аэропорту я встретила приятеля, и он меня умыкнул. Смеюсь! Я на даче под Москвой.
Гуров прикрыл ладонью свою трубку и сказал:
– Спросите номер телефона.
– Хорошо, дочка, слава богу, что объявилась, как тебе позвонить?
– Здесь испортился телефон, потому не позвонила сразу, говорю из автомата. Целуй мать, завтра к обеду буду.
Горстков положил трубку и широко перекрестился.
– Кажется, она слегка пьяна. Лев Иванович, вы гений и пророк.
– Только профессионал. – Гуров взял давно стоявшую перед ним рюмку и про себя добавил: «Все, что говорила девчонка, есть ложь от первого до последнего слова. Кто же это все вытворяет и чего добивается?»
* * *
Десятого февраля, в субботу, Гуров собрал свою команду у себя дома. Станислав был этим недоволен.
– Лев Иванович, не дело превращать свой дом в конспиративную квартиру, – сказал он, когда все соратники собрались. – Мы вполне могли встретиться в нашем кабинете. Сочинить легенду…
– Не брюзжи, Станислав, – перебил Гуров, – сегодня суббота, а ребятам надо выписывать пропуска. Какую легенду, кто в нее поверит?
– Твой адрес известен всем, такое собрание ветеранов не может оказаться незамеченным, – недовольно возразил Крячко.
– А что, бывшим ментам собраться в субботу и выпить по стаканчику уже непозволительно? – спросил Илья Карцев.
Геннадий Веткин, Григорий Котов, Валентин Нестеренко, Борис Гаврилов разместились на кожаном диване в гостиной, они были впервые у Гурова в гостях и оглядывались со сдержанным любопытством. Крячко и Карцев ушли на кухню. Хозяин сел верхом на стул, уперся подбородком в высокую спинку.
– Надо признаться, начали мы довольно слабенько, – сказал Гуров.
– Не стели мягко, Лев Иванович, – буркнул Нестеренко. – Начали мы просто хреново, хуже трудно придумать. Я с Ильей и в Париже лопухнулся, и в Шереметьеве обосрался. Извини, – он кивнул Гурову, – знаю, ты не любишь русский народный язык.
– Нормально, Валентин, говори, как тебе удобнее. Лично мне слов хватает. Станислав! Илья! Ходите сюда, мы не пить и есть собрались.
Несмотря на замечание хозяина, Крячко принес тарелку с бутербродами и бутылку водки, Карцев расставил стаканы. Когда водку разлили, то каждому досталось по глотку, опера глянули на порции презрительно, никто руки не протянул.