– Я точно знаю, – сказал Чуня, – и теперь все во дворе узнают, что твой папа еврей. А значит и ты – еврей. И дети твои будут евреями. И в паспорте у тебя будет написано: «еврей». Так что – бойся, тебе пиздец.
– В каком смысле «пиздец»? – осторожно спросил я.
– Теперь тебя все бить будут. Я буду. И Мишка Сапего. И Карась. И Цыпа. И даже Светка Зеленовская. Понял?
– Ты – еврей? – спросил я дедушку.
Дедушка равнодушно кивнул, продолжая чистить картошку: да, мол, еврей. А в чём дело?
– А я – нет! – сообщил я.
– И ты еврей, – сказал дедушка, ни на секунду не отвлекаясь от своего занятия.
– И папа еврей? – спросил я с ужасом.
– И папа, — спокойно ответил дедушка.
– И мама? И бабушка?
– Все евреи.
– И тётя Аня? – не сдавался я.
– И тётя Аня.
– И дядя Коля?
– Нет, – сказал дедушка, – дядя Коля – не еврей.
– А почему тётя Аня – да, а дядя Коля – нет?
– Дядя Коля – наш сосед. – пояснил дедушка, – а тётя Аня – сестра твоей бабушки.
– Врёшь ты всё! – прошептал я и выскочил за дверь.
– Тётя Тоня, я – еврей? – спросил я пожилую продавщицу в овощном магазине, которая всегда меня баловала и старалась при случае угостить – то яблочком, то пряничком.
Тётя Тоня подняла брови домиком. Впервые в жизни я видел её растерянной. А ведь она была из тех, кто за словом, как говорится, в карман не полезет.
– Амммм, – затянула она, – уммм…
– Да или нет? – закричал я.
– Ты еврей, – сказала вторая продавщица, молчаливая строгая тётя Люда. – Ты еврей и должен гордиться этим.
– Меня же бить будут, тётя Люда!
– Вот и хорошо, – сказала тётя Люда, – Тебя бьют, а ты гордись.
– Шо ж ты городишь? – заверещала тётя Тоня, – Людмила, зла на тебя нету. Шо ж ты дитё стращаешь? Димочка, ну какой ты еврей? Не слушай никого. А если кто обижать будет будет по национальному… эмммм… признаку, мне скажи. Я Илюшу пришлю, он им покажет.
Илюша был вечно пьяненьким мужем тёти Тони. Что именно он способен показать обидчикам я представлял с трудом, и все до единого предположения были, мягко говоря, неприличными.
– Кирюха, я – еврей, – сказал я лучшему другу.
Тот помолчал немного и вдруг отвернулся. Приглядевшись, я понял, что он тихонько смеётся. Вот ведь гад! Не пожалев силы, я ткнул его в бок кулаком.
– Дурак, – засмеялся он в голос, – думаешь, почему наш район «еврейским кварталом» называют? Тут евреев больше, чем грязи. Каждый второй – еврей.