Друзей почти нет, зато есть очень много знакомых. Так много, что я не знаю их имён. Самое лестное – что все они знают моё имя, знают, кто я, что делаю, что люблю, а что нет. Они говорят мне «привет», а на самом деле они знают обо мне гораздо больше, но делают вид, что скрывают. Так всем удобно.
Мне искренне нравятся красивые голоса. Когда ими не поют, а просто разговаривают. Голос – это острый нож, и им успешно можно разделать, разрезать, почиркать всё что угодно: мой палец или твоё настроение.
Бомжи, наверное, начнут с моих долговязых пальцев. Обгладывая, надкусывая, принюхиваясь к спелому аромату свежего человечьего мясца. Боже мой, какая им вообще разница, как я буду пахнуть. Они запьют мою вонь алкоголем и ничего не почувствуют.
Все мы – пыль.
Я – пыль.
Барахтаюсь в этом безлюдном поле бетонных домов, выкрикиваю обещания, пытаясь разорвать суицидальный покров, который отделяет тебя от меня. Словно кто-то стоит надо мной и удерживает моё тело, творит всю эту никчёмную реальность из прокуренных диалогов в холодной ванной комнате, которая никому не принадлежит.
Я сижу у окна, анализирую прохожих и даже закурила бы, вот если бы только умела это делать. Меня всегда окружают прокуренные помещения, но сама при этом я не курю. Я не умею.
Меня больше не приглашают на дни рождения. Наверное, потому что боятся, что я их испорчу. Испорчу своим пыльным присутствием просто потому, что не так давно я перестала много говорить вслух. Но ведь это не значит, что я молчу в своей голове. Но до этого мало кому есть дело.
Солнце готовит из меня наливную булочку, парящую на подоконнике, как на кружевном блюдце. Мне наплевать. Ещё с утра я была просто куском чего-то неопределённого.
У меня нет власти, чтобы разорвать эту оболочку. Воля живёт глубоко в моей крови, прячется в лиловых кристаллах, которые щедро разбросаны по всему моему телу, я уже и не помню, как выглядит моя воля, какая она на вкус. Кристаллы – это всего лишь образ, не уверена, что во мне есть хоть что-то кроме красной крови и что там ещё у всех людей внутри.
В окне совсем нет прекрасных людей. Ни в одном окне нет интересных людей. Все нормальные люди спрятаны в самих окнах, их давно переварили их дома. Мой дом ест меня уже давно, он сплёвывает направо мои тугие ресницы, избавляясь от лишних частей тела. Но меня это не волнует, пусть так. Мои ресницы кому-нибудь ещё пригодятся.