Девушка посмотрела на себя. Если бы мускулы лица были бы более эластичными, если бы кожа была более гибкой, если бы костей в лице не было, то… вполне вероятно, точнее даже – совершенно очевидно, что челюсть Вильгельма сейчас валялась бы на безупречном белом полу. Причиной же этого являлся факт абсолютной наготы. Задержанная была совершенно голой. Она встала как вкопанная посреди зала, пытаясь (понятное дело, безуспешно) хоть как-то прикрыться своими маленькими ладошками.
Женщина остановилась и пару секунд безмолвно понаблюдала за этой сценой. Ее терпение иссякло, и она вопросила:
– В чем дело? Почему вы не следуете за мной?
Девушка дрогнула и сумасшедшими глазами посмотрела на спрашивающую.
– Вы что, ослепли?! – ее голос срывался так, словно связки катались на американских горках – то вниз, то вверх. – Я же голая!
– И что вас смущает?
– Я не уверена, – саркастично начала девушка. – Но, быть может, то, что я ГОЛАЯ. Я СТОЮ ГОЛЫШОМ НА ГЛАЗАХ У ЛЮДЕЙ.
– Почему вас это смущает? – женщина готова была удивиться.
– Я СТОЮ ГОЛЫШОМ НА ГЛАЗАХ У ЛЮДЕЙ В ЗДАНИИ, НЕ ИМЕЮЩЕМ НИ КОНЦА, НИ КРАЯ В МИРЕ, НЕ ИМЕЮЩИМ НИ НОРМАЛЬНОСТИ, НИ СМЫСЛА. Я КАК ЕВА В ЭДЕМСКОМ САДУ, ЧЕРТ БЫ ВСЕХ ВИЛАМИ ИСТЫКАЛ!
Сотрудница ОН оставалась хладнокровной. Однако почему-то она стала чуть более разговорчивой, нежели вне стен Корпорации.
– Не понимаю, к чему так горячиться, – практически пожала плечами она, не спуская глаз с арестованной. – Это стандартная часть. Вы получите свою робу, если пройдете дальше. Простой здесь ничего не решит. А смущаться нет смысла – сотрудники не обращают внимания на нарушителей. Обращают же только в исключительных случаях и проявляют интерес не более, чем исключительно профессиональный.
Вильгельм был немного успокоен, но ему все равно не очень-то верилось в только что произнесенные слова. Правда, особенного выбора не было. Либо идти далее за этой странной особой, либо стоять нагишом на обозрении у несметного количества работников данной близко-к-бесконечной Корпорации.
Поначалу медленно, но уже скоро в разы быстрее пленница пошла за своим изувером. Так же скоро она сумела представить, что она по-прежнему одета и что никто на нее не смотрит. Со вторым дело пошло на ура, ибо ее либо на самом деле не замечали, либо старались не замечать, либо искусно претворялись, что не замечали. Это немного успокаивало. Не настолько, чтобы почувствовать себя вновь в своей тарелке, однако все-таки достаточно.