– Реми, Вы не находите, что Жанна сегодня бесподобна. Пусть она не так молода, как изображал Ренуар на свои полотнах, но ее красота не верит времени. Как будто. Может мадам Самари в сговоре с дьяволом?
– Дорогая, не судите по себе. А Жанна действительно прелестна. – сегодня он отвечал ей как ребенку, укорительно-шутливо. Но сердце его клокотало: он знал, что она сбежала той ночью, догадывался, что задумала что-то. Кожей ощущал все ее тайны, но, не обладая возможностью проникнуть в ее душу, страдал. Боясь задать прямой вопрос, боясь вспышки ее гнева, тело его напоминало вулкан, сердце плавилось как лава, горело и трещало, а мысли искрились как порох, сговорившийся с огнем.
Со следующим театральным действием ее будто накрыло волной. На подмостках король забавлялся, а шут негодовал, защищая свою дочь. Драма на сцене откликнулась бурей в ее сердце. Она подобрала складки наряда и, задыхаясь, покинула зал. Реми не кинулся за ней, усилием воли не бросился следом: он был опустошен и зол, одновременно бессилен и могуч, слаб и горяч. «Подите к черту! Я устал от Вас! Пусть я люблю Вас всем сердцем! Но и ненавижу Вас каждым нейроном мозга! – не следя за действием на сцене, думал он. – Завтра я покину Париж. Не видеть Вас целый месяц великое счастье! Я буду свободен! И страшная мука! Я все равно не найду себе места! Ни в Вене, ни в Цюрихе, ни в Риме!»
Она держалась до дверей театра, выйдя на улицу, слезы отчаянно хлынули из глаз: «Бедная девочка! Что я наделала! Не будет мне прощения! Никогда!» – она почти бежала. Обернувшись, с облегчением отметила, что Реми не пошел следом. Быстрыми шагами направилась домой: пускай темно, пускай опасно. «Я более опасна для этого мира, чем он для меня».
…Сквозь плотные гардины почти не проникал утренний свет, лишь тонкая, как лезвие бритвы, янтарная полоска разделяла комнату. Она чувствовала напряжение: утомительная волокита с наследством скульптора Клезенже продолжалась уже несколько лет. Многие не верили, что роспись Огюста подлинная, что она единственная наследница, что состояние нажито честным трудом, что банк не округлил сумму в свою пользу. И все возмущались: почему он завещал состояние ей. С самого начала было ясно, что кривотолков не избежать. Эта история была окутана паутиной мнимых и реальных махинаций, покрыта плесенью прошлогодних газетных сенсаций и разоблачающих заявлений. В ближайшие недели дело должно наконец разрешиться: еще несколько визитов к адвокату, нотариусу, пара встреч с поверенным Клезенже и заседание суда. Сегодня ее утренний туалет занял чуть меньше часа, пришло время завтрака, но тело, оплетенное нервами, как проволокой, сопротивлялось и отторгало его. Она заставила себя выпить горький кофе и съесть ароматную галету.