Площадь Навона была переполнена людьми.
– Я счастлива, что уже почти двадцать лет на площади нет городского рынка. Теперь Пьяцца Навона всецело принадлежит искусству. Вы любите Бернини?
– Вы хотите узнать нравится ли мне фонтан Четырех рек? – со смехом спросил Реми. – Нравится, особенно, Дунай.
Она расхохоталась.
– Месье Реми, мы уже пришли. Надеюсь, Вы проголодались, – заметила Клаудия.
Они расположились на веранде, украшенной бесчисленным количеством кадок с гортензиями: лиловыми, розовыми, белыми, нежно-голубыми. Итальянка и француз были увлечены друг другом, не замечая, как менялись блюда за столом, наполнялись бокалы, убиралась посуда.
– Дойдем до Колизея, – предложила Клаудия, – ближе к ночи эта глазастая махина прекрасна.
– С удовольствием, – кивнул Реми, и Клаудия взяла его под руку.
Около Колизея они остановились.
– Сотни раз прихожу сюда исполненная желания его запечатлеть, но.. – Клаудия вздохнула. – Вы видите этот невероятный цвет? Это травертин из каменоломен в Тиволи. Мне никак не удается повторить этот светло-желтый оттенок и…
Реми не в силах был позволить ей договорить.
…Губы схлестнулись друг с другом в порыве голодном и нужном. Зная друг о друге так мало, и чувствуя друг друга так сильно, тела сплелись как ветер и волна, образуя вихрь. Каждое движение было осмысленно и инстинктивно одновременно. Это был первобытный танец. Нетронутый сознанием. Естественный. Исходный. Начало начал. Это была баллада о любви. Полная самопожертвования, в которой наслаждение другого было аксиомой. Казалось, что это может продолжаться бесконечно. Время утратило свою власть. Только глаза, жадные, безумные, блестящие горели в темноте. Опасные скалы, разреженный воздух. Мало кислорода и трудно дышать. Только руки, сильные, страстные, горячие. Горные реки с быстрым теченьем. Водовороты, водопады. Только тела. Странники под звёздами. Под безупречным небом. Счастливые. Свободные.
…Клаудия без труда уговорила Реми поехать в Австрию с остановкой в Венеции.
– Дорогой месье, Вы не пожалеете! Вы непременно влюбитесь в этот город! – пообещала она ему, поднимаясь на ступеньку поезда.
– Синьорина Ангиссола, а Вы не ревнуете? – с улыбкой спросил Реми.
– Что Вы! К Богам не ревнуют, – ответила она серьезно, – Жаль, что мы пропустили карнавал. Зато я буду иметь возможность написать Вас на пленэре без суеты.