– Ты бываешь непростительно глуп. Если спустя столько времени женщина что-то вспоминает, значит, ее настоящее хуже прошлого. Кого ты обманываешь? Не говори мне, что это пустяк. Знаю тебя. Ты все еще не равнодушен. И это ее шанс.
– Как насчет ненависти, обиды?
– Эмоции. Ты говорил, что уже давным-давно все забыл и простил.
Простил? Сазаров выпил. Простил. Разве можно не простить ветер, который унес воздушный змей?! Разве можно не простить море, которое позволяет щепкам-кораблям скользить по темным холмам волн, а потом своевольно губит эти щепки, словно насмехаясь над бессилием людей перед величием природы?
Он думал, что сможет не простить. Жгучая обида, оскорбленное самолюбие. Агония умирающей любви.
Они оказались слабы, эти прочные канаты, не выдержав натяжения времени. Один за другим они беззвучно лопались, и лишь тоненькая нить памяти, – сын, выдержала. Простил. По-другому и быть не могло. И все же Валера не прав. Простить – простил, но не забыл.
– Я дал ей номер твоего «сотового».
– Давай выпьем и позвоним Зальцману. – Сазаров затушил сигарету…
Ночь выдалась морозной. Черноту неба не могли рассеять точки звезд. Снег хрустел под ногами и искрился в рыжих пятнах света редких фонарей на объездной дороге.
Пряжкин по телефону вызвал такси и уехал с изрядно захмелевшим Зальцманом в «Старый дом».
– Через час не появитесь, – заявил он Сазарову, – отправимся вас искать. Не задерживайтесь. Столик будет накрыт.
Проводив такси, Сазаров вернулся в придорожное кафе. Валерка ждал за столиком. Зал был пуст. В такое время посетители редко заглядывали сюда. Разве что, какой-нибудь уставший водитель – дальнобойщик остановится и заглянет на чашку кофе прогнать сон.
– Они будут ждать нас через час.
– А Пряжкин говорит, – усмехнулся Валера, – что это меня трудно остановить! Раз будут ждать, приедем. Столик накроют? Отлично… Хочешь, я открою тебе секрет?
– Не люблю секреты, – Сазаров выпил.
– Я никогда не мечтал иметь свой магазин, – начал Валерка, не обращая внимания на слова друга. – Наверное, во мне умер неплохой кинокритик, как думаешь, а?
– Ничего не думаю. – Сазаров уставился в черный проем окна. – Надо было с ними уехать.
– Представь, я хотел учиться в музыкальной школе. Родители думали иначе. Может, они и правы, у меня нет слуха. Я до сих пор хочу научиться играть на саксофоне. Смешно?