Может, он сейчас в Италии? Выпил слишком много хорошего вина в Венецианском дворце?
Нет. Это было давно.
Много лет назад.
Он в Англии.
Да, в этом нет сомнений. Он в Англии, и он вполне зрелый мужчина. Проведя рукой по подбородку, он ощупал свою челюсть, заросшую грубой щетиной. Неоспоримое доказательство! Недавно ему исполнилось двадцать девять.
Почему что-то ему известно наверняка, а что-то ускользает из памяти? Он знал, что находится в Англии, но не знал, где именно. Он знал, сколько ему лет, но не мог вспомнить, как прошли его последние годы. Проклятие! Он тряхнул головой, но тут же скривился от боли. Перед ним пронеслись обрывки воспоминаний – туманные, как будто завешанные пеленой.
Что же он помнит?
Прощание с семьей в Лондоне.
У него есть семья – братья и сестры. Он даже представлял себе их лица, но когда пытался вспомнить имена, получалась полная нелепица. Эльф… Синий эльф… Что за эльф и почему синий?
Нет, это невыносимо! Ему захотелось сесть, но увы!.. О Господи, Господи…
Он осторожно опустил голову на подушку и замер. Голова отзывалась болью на каждый вздох.
Видимо, он серьезно болен. Но кто же тогда эта женщина в его постели? Сестра-сиделка?
Вряд ли.
Кто она?
И кто он?
Эти простые вопросы выскакивали на поверхность сознания и тут же вязли в зловещей черной бездне, грозившей поглотить и его самого. Надо ухватиться за что-то реальное. Например, за ее ситцевую ночную рубашку…
– А, вы проснулись!
Женщина повернулась и взяла его за дрожащую руку. Он прижался к ней, чуть не плача от благодарности.
– Где я? – прошептал он, не повышая голоса из страха перед болью.
Молчание. Может, она ему померещилась? Он крепче сжал ее мягкую руку.
– В Гиллсете! Пожалуйста, не надо, мне больно!
Он тут же разжал пальцы.
– Простите. Я… ничего не вижу.
Другой рукой она ласково погладила его по голове каким-то очень знакомым жестом. Может, это его жена? Нет, он бы тогда точно помнил. И все же приятно думать, что он знает этот теплый голос и эту ласковую руку.
Нежное прикосновение незнакомки напомнило ему его маму, которая умерла много лет назад. Ласковый мамин голос успокаивал его ночами, когда у него была лихорадка. Правда, этот голос говорил по-французски. Может, он француз?
Нет, точно нет.
– Просто сейчас темно, сэр, – сказала женщина по-английски, – глубокая ночь.