«Добро в твоей душе да восстанет надо злом…» – снова вспомнились ему слова Макария. – А пощадят ли меня, доброго, мои недобрые враги? Не пощадят! Пошто же мне уповать на Божий суд? Мне мало на них лише Божьего суда! Я сам хочу судить их! Сам! И я буду судить… Буду!»
Злоба, вскипевшая в нем, постепенно отступила – он мысленно выместил ее, – но легче не стало. Давило одиночество.
– Федька! Васька! – позвал он.
Федька и Васька мигом, будто стояли под дверью, появились в трапезной.
– Вина! – приказал Иван. Федьку задержал: – Садись, Басман, сказку будешь сказывать мне.
Васька Грязной принес кувшин вина, поставил его на стол перед Иваном, подал ему чашу из носорожьего рога, которую когда-то прислал в подарок его отцу крымский хан. Иван чаще всего пил из этой чаши, даже на пирах: рог носорога, по древнему поверью, охранял от яда. Отравленное питье должно было сразу почернеть в этой чаше.
Васька наполнил чашу, протянул ее Ивану.
– Ну, Басман, пошто молчишь? Сказывай сказку.
– Какую велишь – грустную иль веселую?
– Какую выдумал!
Иван отпил из чаши, ожидающе посмотрел на Федьку. Тот вымученно осклабился, сделал вид, что собирается с духом, но глаза его помимо воли тянулись к кувшину.
– Буде, хочешь пображничать?
– Ежели милость окажешь, пригублю за твое здравие.
– Ох, шельма! – усмехнулся Иван. Душа его стала отходить. – Тащи, Васька, ковши!
Грязной проворно притащил ковши, наполнил их. Федька подобострастно сказал, поднимая ковш:
– Здравие твое, цесарь!
– Здравие твое! – повторил Васька.
– За смерть врагов моих выпейте, – спокойно сказал Иван. – И за свою, ежели тоже врагами станете!
Васька беспечно улыбнулся, единым духом заглотил весь ковш. Федька побледнел, руки его дрогнули – вино пролилось на пол.
– Невесел ты что-то, Басман, – с издевкой, полной недоброй двусмысленности, сказал Иван.
– Невесел я оттого, что ты печален, цесарь.
Иван долгим, испытывающим взглядом посмотрел на него. Федька снова побледнел, но выдержал взгляд Ивана и твердо сказал:
– Пусть сгинут твои враги, цесарь!
– А теперь сказывай свою сказку, – приказал Иван.
– Жил-был на земле один мудрый и добрый царь, – начал Федька.
– Не стой, сядь, – сказал ему Иван. – И не подслащай… Добрых царей нет.
– А сей был добрый, – сдерзил Федька, ушел в угол и сел там на лавку.
– Сядь ближе, – раздосадовался Иван.