Мои друзья-заговорщики чрезмерно романтизируют мое занятие. Их приводит в восторг то, что я работаю грузчиком. Весь такой… от корней. Они уверены, что это именно то, чего не хватает им, франкоканадцам. Они оторвались от почвы, перестали быть простыми парнями в рубахах… лесорубами… рыбаками… надежными. Они теперь все безнадежно испорченные интеллектуалы… Потому они изнежились и у них нет сил на настоящее Сопротивление. Приходится вливать в их дрябленькие меха свежую кровь. Вроде моей, да. Нет, они сразу поняли, что не ошибутся со мной. Я ведь русский, а русские – всему миру известные специалисты по сепаратизму. Так говорят по телевизору! Что мне остается делать? Я соглашаюсь и покидаю квартиру уже через несколько минут. В кармане у меня – несколько сотен долларов, они пахнут приторно, потому что Елизавета Вторая, сучка проклятая, велит печатать деньги на каком-то полиэтилене. Даже деньги в Квебеке не деньги, а хрен знает что! Так или иначе, а я куплю на них кое-что, и вовсе не автоматы и патроны, как наивно полагают мои друзья-заговорщики. J’ai besoin d’un sac[20]. Вот я и направляюсь в ближайший SAQ. Покупаю там бутылку «Абсолюта», потом бреду в продовольственный магазин. Вопрос пропитания на ближайшую неделю решен.
…Звонит Брюбль. Он хочет знать, как мои дела. Нашел ли я для него подружку из Восточной Европы… сочную подружку, которая бы сосала ему и раскинула ноги и родила ребеночка, но чтобы он, Брюбль, чур, не содержал щенка. Ну или давал совсем мало. Скажем… сто долларов в месяц. Идет? Есть такие? Кстати, что я сегодня вечером делаю? Я мог бы прийти к нему, чтобы помочь написать письмо прекрасной Илянке из Румынии, которую он нашел на сайте знакомств и которой жаждал бы теперь вставить… Разгружаю коробки? О… Он очень огорчен тем, что я, лауреат премии «Медичи» за роман для иностранных писателей – о-ла-ла, гаденыш льстит, потому что дальше «короткого списка» меня не пустили, – вынужден этим заниматься тут, в Монреале. А все англичашки проклятые! Педерасты! В переносном смысле, поправляется он испуганно. Если бы не они, человеку с таким культурным бэкграундом, как у меня, в Монреале можно было бы позавидовать. Я бы купался в молоке! Нырял в меду! Мне бы отсасывали фотомодели! Я бы ездил на лимузине! Жаль, очень жаль, что англичашки засрали когда-то Квебек своим присутствием и в этой стране перестали ценить писателей и поэтов… И весьма прискорбно, что он, Мишель Брюбль, не может дать мне денег. Их у него просто нет! Не считать же деньгами те жалкие сто тысяч, на которые он вынужден жить в месяц по решению суда. К тому же подачки унизят меня и отобьют у меня чувство нормальной, здоровой инициативы. Так о чем он? Ах да, манда. Илянка из Румынии. Могу я написать ей письмо от имени Брюбля?