Между шторок, как в цирке, возникла рука. Рукой нетерпеливо помахали, и я покорно выложил паспорт и билеты. В кассе снова зашелестело, потом на стойке появились деньги. Свет погас.
«Да не сходите вы так с ума, – донеслось из темноты. – Возьмите самолет, и завтра будете у себя в Стамбуле!»
Перебрасывая рюкзак с плеча на плечо, я поднялся по лестнице. По левую руку от Дюка, где сквер, слонялся молоденький солдат в зеленой, как памятник, гимнастерке. Я спросил дорогу к авиакассам. Он поспешно согласился проводить – как будто только и ждал этого. По пути он рассказывал про службу в инженерных войсках. Они, говорил солдат, глотали гвозди.
Я купил билет на утренний рейс, турецкие авиалинии. Для ночлега мне в кассах посоветовали гостиницу «Красная». Дорогу до «Красной» показывал все тот же солдатик. Оказывается, все это время он ждал меня на улице.
Когда-то гостиница «Красная» считалась самым шикарным заведением Одессы. Видимо, в память об этом с меня содрали приличную сумму. «Вы же иностранец», – улыбнулись две бровастые девицы за стойкой.
Я вошел в комнату и лег, не снимая обуви, на кровать. Расстегнул ремень и пуговицы. В тишине было слышно, как сифонит за стеной унитаз, а под потолком скрипит лепнина. Сколько я пролежал в темноте? Не знаю. Может быть, пять минут, может быть, час.
Когда я задремал, у дверей раздался короткий шорох. Это были полароидные снимки, которые кто-то сунул под дверь. Я сел около снимков на корточки. С фотографии на меня смотрела девица. Лицо белое, одутловатое. Брови черные. На обороте имя: Изабелла. Номер телефона.
Две другие девицы – Лидия и Земфира – отличались от Изабеллы только купальниками. И я, поразмыслив, отправил весь этот винный набор обратно.
Через пять минут они исчезли.
Ополоснувшись холодной водой, я встал на коврик и снова огляделся. Комната как комната, ничего особенного. Тощий шкаф, тумбочка, на столе салфетка в чайных пятнах. Кособокий абажур. А между окон под стеклом в рамке – карта.
Это была старая карта Черного моря с промерами глубин и рисунком береговой полосы. Я долго изучал ее, пока наконец не заметил отражение собственного лица. Острова, заливы, дельты – вся география разместилась на нем. Вот плохо выбритая Болгария, вот родимое пятно Крыма. Турецкая борода.
Поставив будильник на семь утра, я лег. Где-то в порту голосил траулер, хлопнуло окно, послышался звон посуды. Я почувствовал, что меня снова укачивает. Засыпая, я подумал о том, что город, где я очутился, был частью моего безмятежного детства, а теперь стал эпизодом зрелости. И что между этими городами уместилась жизнь длиною в тридцать лет.