Да и малый концертный оказался закрытым. Вполне предсказуемый результат в 11 утра понедельника.
– Ну хорошо, – сказал Пашка, пару раз торкнувшись в запертую дверь. Первый раз – легонько, для очистки совести, второй – уже всерьез, объединенным усилием плеча и бедра. Для зачистки. – Попробуем по-другому.
И, хоть сказанное прозвучало бодро, по меньшей мере бодренько, в душе моей прочно угнездилась уверенность, что приехали мы сюда зря. Никого мы здесь сегодня не найдем, только потратим понапрасну Пашкино казенное время.
Пашка, как будто в ответ на мою упадническую мысль, подцепил клешней манжету на белоснежном рукаве рубашки, глянул на часы и сказал:
– Думаю, нам туда!
После этого мы минут десять, как какие-нибудь участники броуновского движения, хаотично перемещались по этажам и коридорам Дома Энергетика. Вверх-вниз, туда-обратно – все это быстрым шагом, временами переходящим в перебежки – пока не остановились перед неброской желто-коричневой дверью с надписью «АДМИНИСТРАТОР».
– Ждите здесь, – скомандовал Пашка. Разочек царапнул для приличия дверь пониже таблички и, не дожидаясь ответа, распахнул. Я успел разглядеть только фрагмент дивана и половинку развернутого лицом ко входу письменного стола, под которым скучающим маятником раскачивалась чья-то одинокая нога в чулке телесного цвета, прежде чем Пашка, войдя в приемную, плотно прикрыл за собой дверь.
Маришка поискала глазами, куда бы присесть. Не обнаружив ничего достойного, прислонилась к стенке и, естественно, смежила веки.
– Саш, ты слышишь? – спросила она через пару минут пассивного ожидания.
– Что? – спросил я и прислушался. Из-за закрытой двери доносился слабый, и как бы с каждой секундой все более ослабевающий женский смех. – Смеются, кажется. Анекдоты он там, что ли, рассказывает? Для развязки языка…
– Как же, анекдоты! – Маришкины брови скептически сошлись над переносицей. – Пал Михалыч допрос производить изволют. С пристрастием, третьей степени. Сейчас аккурат к пыткам щекоткою приступили.
Вот Маришка у меня щекотки нисколько не боится. А если спросить: «Что ж ты тогда хихикаешь и повизгиваешь, когда тебя щекочут?», ответит: «Глупый! От того и хихикаю, что не боюсь. Мне от щекотки не страшно, мне от нее… ве-се-ло!»
Смех за дверью то сходил на нет, то вспыхивал с новой силой, словом, изменялся волнообразно. Интриговал.