– Она умерла? – спросил Гальта, будто Эск была экспертом в подобных делах.
Эск уставилась на матушку Ветровоск. Лицо старухи было худым и серым. Мертвые что, так и выглядят? Разве ее грудная клетка не должна подниматься и опускаться?
Гальта взял себя в руки.
– Нужно привести кого-нибудь, и идти надо сейчас, потому что скоро станет темно, – решительно заявил он. – Но Церн останется здесь.
Брат с ужасом посмотрел на него.
– Зачем?
– С мертвыми должен кто-то оставаться, – ответил Гальта. – Помнишь, когда умер старый дядюшка Дергарт, отцу пришлось просидеть при свечках целую ночь? А иначе придет кто-нибудь страшный и заберет твою душу в… куда-нибудь, – неуклюже закончил он. – Тогда мертвецы возвращаются и начинают тебе являться.
Церн открыл было рот, чтобы снова зареветь.
– Я останусь, – торопливо вмешалась Эск. – Я не против. Это же всего-навсего матушка.
Гальта с явным облегчением перевел дыхание.
– Зажги свечи или что-нибудь еще. По-моему, именно так полагается поступать. А потом…
Что-то заскреблось о подоконник. Приземлившаяся на него ворона, моргая, с подозрением рассматривала детей. Гальта заорал и швырнул в нее шапкой. Ворона, укоризненно каркая, улетела, и он закрыл окно.
– Я видел ее здесь раньше. Наверное, матушка ее подкармливает. Подкармливала, – поправился он. – В общем, мы вернемся и приведем подмогу – это быстро. Идем, Церн.
Они с грохотом скатились по темной лестнице. Эск проводила их и заперла дверь.
Солнце превратилось в алый шар, висящий над горами, и на небе уже загорелись несколько ранних звезд.
Эск побродила по кухне и наконец отыскала огрызок сальной свечи с огнивом. После долгих усилий ей удалось зажечь свечу, и Эск поставила ее на стол, хотя на самом деле свеча не осветила кухню, а лишь наполнила ее тенями. Потом Эск уселась у холодного очага в матушкино кресло-качалку и стала ждать.
Время шло. Ничего не происходило.
Затем кто-то постучал в окно. Эск взяла почти догоревшую свечу и посмотрела в толстые мутные стекла.
На нее уставился желтый, круглый, как бусина, глаз.
Свеча замигала в лужице растопленного сала и погасла.
Эск застыла в полной неподвижности, не осмеливаясь даже дышать. Стук послышался снова. Потом он прекратился, и после непродолжительного затишья задребезжала щеколда на двери.
«Придет кто-нибудь страшный», – сказали мальчишки.