– Или в «Vanity Fair». – Ван Паттен.
– А это кто? – глядя в сторону бара, говорит Прайс. – Это не Рид Робисон? Кстати, Престон, надо просто пришить к сорочке петельку, пристегивающуюся к пуговице на брюках, и проследить за тем, чтобы накрахмаленный перед сорочки не опускался ниже пояса брюк, иначе, когда садишься, он будет топорщиться, так этот мудак – Робисон или нет? Чертовски похож.
Слегка ошалев от речи Прайса, Престон медленно оборачивается, вновь надевает очки и смотрит, щурясь, в сторону стойки:
– Нет, это Найджел Моррисон.
– А-а-а! – восклицает Прайс. – Один из этих молоденьких британских педиков, стажирующихся в…
– Откуда ты знаешь, что он педик? – перебиваю я.
– Британцы все педики, – пожимает плечами Прайс.
– Но откуда ты знаешь, Тимоти? – ухмыляется Ван Паттен.
– Я видел, как он ебал Бэйтмена в жопу. В сортире банка Morgan Stanley.
Я вздыхаю и обращаюсь к Престону:
– А где он стажируется, Моррисон?
– Не помню, – отвечает Престон, почесывая в затылке. – В Lazard?
– Где? – напирает Макдермотт. – В First Boston? Goldman?
– Точно не помню, – говорит Престон. – Может, в Drexel? Он всего лишь помощник ответственного аналитика по финансам, а его жуткая подруга с гнилыми зубами, та вообще сидит в какой-то дыре, занимается выкупом акций за счет кредита.
– Где мы сегодня ужинаем? – говорю я. Мое терпение лопается. – Надо заказать столик. Я не собираюсь стоять в каком-нибудь ебаном баре.
– А что это за дрянь надета на Моррисоне? – обращается сам к себе Престон. – Что, действительно костюм в полоску с клетчатой рубашкой?
– Это не Моррисон, – говорит Прайс.
– А кто? – Престон снова снимает очки.
– Это Пол Оуэн, – говорит Прайс.
– Это не Пол Оуэн, – говорю я. – Пол Оуэн в другом конце бара. Вон там.
Оуэн стоит у стойки, в двубортном шерстяном костюме.
– Он занимается счетами Фишера, – говорит кто-то.
– Везучий мерзавец, – бормочет кто-то другой.
– Везучий жидовский мерзавец, – произносит с нажимом Престон.
– Боже мой, Престон, – говорю я. – Это-то тут при чем?
– Слушай, я своими глазами видел, как он трепался по телефону с исполнительными менеджерами и при этом плел ебаную менору. А в прошлом декабре он приволок в офис куст хануки, – неожиданно оживившись, говорит Престон.
– Хуйню ты плетешь, – холодно замечаю я, – а не менору. Хуйню.
– Бог ты мой, Бэйтмен, может быть, мне сходить в бар и попросить Фредди пожарить тебе этих ебучих картофельных оладий, – говорит неподдельно встревоженный Престон. – Этих, как их…