– Что, опять – стень? – Сережа подошел к Штаубе.
– Сережа, – Ребров снял с решетки миску с картошкой. – Пожалуйста, отнеси это на кухню.
– Слушаюсь и повинуюсь, – Сережа взял миску и вышел.
Ребров долго молчал, сложив руки на груди и опустив голову. Потом заговорил:
– М-да. Итак, Андрей Борисович, подведем итоги. Выводов за эти четыре дня вы не сделали, это – раз. Я переоценил ваше нравственное начало, это – два. Я недооценил ваш плебейский прагматизм. Три. Приговаривать вас к четвертой ампутации – банально и в данной ситуации лишено всякого смысла. Наше решение вам было известно заранее.
Ребров с грохотом захлопнул бункер крышкой, запер ее на задвижку. Поднял с пола фонарь, поставил на палку и вышел.
Штаубе, Ольга и Сережа ждали его в столовой. Ольга складывала грязную посуду, старик с сердитым лицом сосал головку, Сережа крутил кубик Рубика.
Ребров подошел к столу, рассеянно взял из вазы яблоко, откусил.
– И Генрих Иваныч, и я тебя предупреждали, – сказала Ольга.
Ребров отошел к окну. За окном было темно и падал снег.
– Оль, а он по пальцам не показывал, не делал? – спросил Сережа.
Ольга отрицательно качнула головой.
– Он просто хунвейбин! – Штаубе выплюнул головку в руку. – Я вам, Виктор Валентинович, говорил еще месяц назад, когда вы одевали первую пробу! Нравственность у этого типа вообще отсутствует! Это мыслящее животное! Этот негодяй с невероятным хладнокровием, с прямо-таки адской наглостью пользовался вашей снисходительностью!
– Нашей снисходительностью, – вставила Ольга.
– И потом, что это за тон, что на тропино? Почему, например, тогда, перед праздником он молчал и показывал – три? И почему теперь все псу под хвост? Почему нет фаллей? Почему мы опять в дураках?
Ребров жевал яблоко, глядя в окно.
– А вы знаете, – Сережа рассматривал собранный кубик, – Генрих Иваныч сегодня опять приманивал слюнявчиков.
Ребров повернулся. Ольга замерла с тарелкой в руках. Штаубе стал приподниматься с кресла, зажав в кулаке головку.
– Генрих Иваныч, – произнес Ребров и, бросив яблоко, кинулся к Штаубе.
– Нет! Ебаный! – закричал Штаубе, замахиваясь палкой на Сережу, но Ребров перехватил его руку, завернул за спину.
Ольга схватила левую руку старика:
– Головку! Отдайте головку!..
– Ебаный! Ебаный! Стервец! – кричал Штаубе.
Ребров сдавил ему горло, старик захрипел, упал на колено. Ребров отбросил в сторону его палку. Ольга разжала пальцы старика и тут же вложила головку в подставленный Сережей рот.