(смешок), зато новый сотрудник у меня теперь – вылитый Дирк Богард. Целую. Позвони как-нибудь.
Напоследок раздается начисто лишенный чувства голос, до того ледяной, что я его едва узнаю. Бывшая коллега, брокерша Джанин. Джанни оставила работу в прошлом году, когда фирма ее мужа взмыла на волне рынка акций и Грэм отхватил состояние того уровня, что позволяет прикупить яхту «Табита», среди бывших владельцев которой значится кузен Аристотеля Онассиса. Когда Джанин еще работала, мы регулярно обменивались опытом, как держать оборону семьи, не прекращая ежедневных вылазок в стан мужчин под прицельным снайперским огнем. Теперь Джанин – член клуба натуралистов, изучает преимущества домашнего овощеводства. Диванные чехлы у нее имеются летние и зимние, и их смена происходит четко в соответствии со временем года; а недавно она систематизировала семейную фотоисторию, разложив все фотографии по пухлым альбомам, и те красуются на журнальном столике в ее малой гостиной, источая ароматы натуральной кожи и самодовольства. Когда мы с Джанин общались в последний раз, я поинтересовалась, чем она занимается. «Да так, ничем особенным. С горшками вожусь, цветы пересаживаю – ну, ты понимаешь». Нет. Я не понимаю. Цветочные горшки и я? Нас друг другу не представляли.
Джанин желает знать, появимся ли мы у них на новогоднем обеде. Извиняется за беспокойство. Извинения в голосе нет и в помине. Она явно брызжет слюной от возмущения, что ее приемом посмели пренебречь.
О чем речь? Какой такой новогодний обед? Пять минут экскаваторных работ на столике в прихожей приносят результат – под рекламными листовками, сухими листьями, одинокой коричневой варежкой и прочим обнаруживается кипа нераспечатанной рождественской почты. Перебираю конверты, пока не нахожу нужный, надписанный каллиграфическим почерком Джанин. Внутри – фотомонтаж с Джанин, Грэмом и их безупречными детьми плюс приглашение на обед. Просьба ответить до 10 декабря.
За неимением другого выхода я выбираю привычный: виню во всем Ричарда. (Его вина не очевидна, но кто-то же должен нести ответственность, иначе жизнь станет невыносимой.) Рич полирует коленями кухонный пол, мастеря для Бена северного оленя из картона и чего-то мягкого, подозрительно смахивающего на недостающую варежку. Я заявляю, что мы дошли до последней стадии социального остракизма.