* * *
Блондинка приподнялась и перекатилась по песку направо, где виднелась поросль высокой травы. На несколько секунд ей удалось ускользнуть от цепкого луча прожектора. Оставаясь в темноте, стараясь использовать полосы травы как укрытие, она поползла к грунтовой дороге чуть выше пляжа.
Это ее не спасет, подумал высокий человек в черном свитере. Он стоял между двух деревьев выше дороги и выше того места, где творилась чудовищная жестокость. Не так давно ему уже довелось смотреть на эту женщину сверху. Но тогда она не паниковала. В тот момент она была просто великолепна.
* * *
Он медленно и очень осторожно отодвинул плотную занавеску на окне неосвещенного кабинета. Прижавшись спиной к стене и чуть склонив голову в сторону окна, он видел, как она шла там, внизу, через залитый светом внутренний двор. Ее высокие каблуки выбивали по булыжнику барабанную дробь, эхом отражавшуюся от стен окружающих зданий. В тени стояли охранники – застывшие марионетки в мундирах советского образца. Повернув голову, они бросали оценивающие взгляды на женщину, уверенно шагавшую по направлению к металлическим воротам в центре стены, ограждающей каменный массив самого сердца тайной полиции Праги. Мысли, скрывающиеся за взглядами охранников, не вызывали никаких сомнений. Это не рядовая секретарша, задержавшаяся допоздна на службе. Это шествует привилегированная шлюха, которая выполняет любое пожелание комиссара на комиссарской кушетке в любое время дня и ночи.
Но за ней следили и другие глаза – глаза за гардинами в темных окнах. Секундная неуверенность в походке, едва заметное колебание, и тут же на вахту последует телефонный звонок с приказом задержать женщину. Конечно, следует избегать недоразумений в тех случаях, когда в них могут быть замешаны комиссары, но бдительность превыше всего, особенно если возникает подозрение.
Она не проявила ни неуверенности, ни колебаний. Итак, она ухитрилась пронести… сумела вынести за охраняемые пределы! Им все-таки удалось сделать это! Внезапно он почувствовал боль в сердце и понял ее причину… Страх. Обыкновенный, ничем не прикрытый тошнотворный страх. Он все вспомнил – воспоминания в воспоминаниях. Сейчас, когда он смотрел на нее, перед его взором стояли руины разрушенного поселения, сцены массового истребления. Лидице. И ребенок – один из множества, – спешащий через дымящиеся груды развалин, для того чтобы скорее доставить донесение, ребенок с набитыми взрывчаткой карманами. Неуверенность, секундное колебание и конец. Уход в историю.