надоевшее платье. Особенно о гадкие оборки. Кто и зачем придумал их? Хоть мама и говорила
перед прогулкой, что так красивее, Виолетта ее совершенно не понимала, считая, что взрослые
совсем ничего не знают о красоте. Вот мама красивая, но оборок у неё нет. И папа тоже. Так зачем
же они?
Руки ей тогда вытерли чистым платком, который пах мамины духами, и сказали, что принцессы
должны быть чистыми. Виолетта в жизни не видела ни одной принцессы, поэтому ничего
возразить не могла, но уже стала считать всех принцесс занудами. Тем же платком ей пытались
вытереть губы и щёки, но Виолетту это совершенно не интересовало. Она увидела карусель,
раскрашенную в голубой, жёлтый и зелёный цвета. На смешных пони сидят дети и ездят по кругу.
Пони, разумеется, не живые, а карусельные. Совсем не страшные и маленькие. Живую лошадку
Виолетта видела той осенью. Хорошая лошадка была, ласковая. С тёмными печальными глазами,
мягкой густой гривой и бархатным на ощупь бочком. Но покататься на ней так и не получилось.
Когда Виолетту попытались посадить на лошадку, девочка начала кричать и плакать. Тогда почему-
то не получилось объяснить, что лошадку жалко, она живая и не должна возить тяжести.
Возможно, расскажи Виолетта о своих соображениях, её сумели бы успокоить, но, увы, никому это
не пришло в голову. И даже когда детство осталось в далёком прошлом, будучи взрослой
женщиной, Виолетта всё равно не могла заставить себя сесть на лошадь или прокатиться в
повозке, запряжённой симпатичными пони. Порой детские убеждения так же сильны, как и
детские страхи.
В какой-то момент мать начала часто озираться, теребить в руках сумочку и крепко хватать дочь за
руку, держа так, будто должно произойти что-то страшное, от которого предется убегать
Отец недовольно посмотрел на неё. И в то же время взгляд у него немного растерянный, он всё
время смотрел в сторону, будто не желая видеть своих жену и дочь.
– Серёжа, людей становится слишком много, – с нажимом произнесла мать. – Погуляли и хватит,
пора возвращаться.
Отец тяжело вздохнул, уходить ему явно не хотелось:
– Варь, ну чего ты? Даже до вечера ещё далеко. И день такой хороший.
Мать сжала руку дочери ещё сильнее, и Виолетта ойкнула от неожиданности:
– Мам, больно!
– Отпусти её, – тихо сказал отец. – Прогони свою паранойю хоть сейчас.