– Оно такое невыразительное, рядовое… Даже не знаю, какими словами его описывать.
– Нет никаких примет? Рост средний, телосложение среднее, возраст средний, лицо среднее? Ничего, что бросилось в глаза?
– Ничего.
– Совсем ничего?
– Право, он такой невзрачный… Ничего примечательного… Кроме…
Ксюша запнулась.
– Кроме? – поторопил ее Реми.
– …Кроме перстня на пальце.
– Вот как? – заинтересовался Реми. – А перстень описать можете?
– Золотой… С большим синим камнем.
Реми посмотрел на Ксюшу внимательно:
– Сапфир?
– Я в камнях не разбираюсь. Синий.
– Ну и как же вышло, что вам удалось его ударить по голове? Вы ударили сзади? Спереди? Он наклонился?
– Наклонился, – угрюмо ответила Ксюша. – Хотел с меня трусики сорвать.
Реми немного смутился. Он бестактен, непростительно бестактен. Решил помогать девочке, а ведет себя, как ее враг, как полицейский, подозревает. Зачем ей врать? Она же пришла к нему за помощью! Какой ей смысл скрывать что-либо? Тут уж как у гинеколога: показывай все. Или не ходи.
Молчание затянулось. Он оглядывал комнату, пытаясь представить развитие сцены.
– А почему тела нет? – вдруг проговорила Ксюша.
– Либо его кто-то унес, либо оно ушло само.
– Мертвые сами не уходят!
– Возможно, он все-таки остался жив.
– А… А что же мне теперь делать? Если он жив, он найдет меня! И засадит в тюрьму!
– Послушайте, Ксения, – Реми осторожно взял ее за плечи, – вы должны радоваться, что не убили человека. Ничего он вам не сделает. Если он жив, то вся ваша вина лишь в том, что вы его стукнули по черепу. За это никто вас под суд не отдаст! Хуже, если тело кто-то унес. Тогда ситуация выходит из-под нашего контроля… Однако все, что мы можем сделать, – это уничтожить здесь следы вашего пребывания. Чем мы и займемся. Где ваша ваза?
В нише стенки стояли две большие китайские эмалевые вазы: желтая и голубая. Ксюша указала на левую, желтую.
– Это вы ее поставили на место?
– Не помню…
Реми заметил, что в тонком слое пыли, покрывавшем мебель, кружок от вазы был не смазан, аккуратен. Тот, кто поставил эту вазу на место, постарался попасть точно в этот кружок – значит, ставили не машинально, а прицельно. И если Ксюша об этом не помнит, то ее поставил кто-то другой.
Реми ничего не сказал Ксюше, только повертел вазу в перчатках, посветил, пожал плечами:
– На ней нет видимых следов… вмятин.