– Вам, наверное, неудобно спать пристегнутым? – тихо спросила она, то ли на всякий случай, то ли не поверила, что он спит.
Кис помедлил, но все же ответил:
– Ничего, сойдет.
– Вы даже не разделись.
– С наручниками сложновато.
– Хотите, я вам помогу?
– Благодарю, не стоит.
– Может, вас расстегнуть?
– Расстегните.
– А вы не сбежите?
– Нет.
– Почему?
– У меня нет такой привычки. Когда я ухожу, я предупреждаю.
– А где гарантии, что так оно и будет?
– Нигде.
– Тогда я вас не расстегну.
– Как хотите.
Она подошла к кровати. Села на краешек. Наклонилась над ним, разглядывая в темноте его лицо.
– Вы мне не верите? – прошептала она.
– Не знаю.
– Я не убивала Марка.
Она потянулась к его груди и просунула два пальца под застежку рубашки. Пошевелила ими и расстегнула пуговицу.
– Речь шла, насколько я понял, о наручниках, а не о пуговицах.
– Вы неправильно поняли, – ответила Майя и расстегнула еще одну пуговицу.
Потом еще одну.
Потом все.
Кис молчал. Он растерялся.
Она прикоснулась губами к его ключице.
– Майя… – проговорил он тихо, – если вы думаете, что это аргумент, который поможет вам убедить меня в вашей невиновности, то напрасно…
– Вы мне нравитесь, – сказала она, подняв на секунду голову и снова опустила ее. На этот раз он ощутил прикосновение нежного языка к своей коже.
Положение было совершенно идиотским. Одна рука пристегнута к изголовью кровати, другая свободна, но… Что ею делать? Ударить девчонку? Как-то некрасиво, право… Отпихнуть, оттолкнуть?
Алексей никак не видел себя в роли оскорбленной невинности. Не по-мужски это – отпихивать женщину, которая тебя целует… Даже если она это делает против твоей воли.
Но как следовало себя повести, он совершенно не представлял. Он не хотел ее ласк, ему не нравились эти провокации. И потом, Александра… Он любил ее, он хотел ее, и ему не нужна была никакая другая женщина.
Так и не придумав, что делать со свободной рукой, Алексей закинул ее за голову.
Майя гладила его грудь, время от времени прикасаясь осторожным, будто пыталась распробовать Алексея на вкус, поцелуем. Ее волосы свесились над ним, щекоча его кожу и обдавая ароматом духов. «So pretty», вспомнил он название. Эта паршивка была действительно pretty…
Пока Кис мучился в выборе своей линии поведения, в дверях – явление номер два – возник Веня. И молча уставился на открывшуюся ему сцену.